То, о чем знаешь сердцем - [30]

Я тут подумал: вчера был отличный день, но сегодняшний может оказаться еще лучше. Что скажешь?

Улыбаюсь и понимаю, что этот день уже лучше предыдущего, а затем читаю второе сообщение:

Утром я работаю. Может, увидимся позже?

Снова и снова перечитываю сообщения, пытаясь придумать ответ.

– Куинн. – Райан просовывает голову в дверь, и я вздрагиваю, но на сей раз оттого, что не понимаю, куда деть мобильный. – Что ты там возишься? Пойдем!

Кладу телефон обратно на тумбочку.

– Я просто будильник отключала.

– Ладно-ладно. Давай вставай. Мы тебя ждем.

Знаю, что она никуда не уйдет, пока я не выберусь из кровати, поэтому поднимаюсь. Ответ для Колтона может подождать. В отличие от моей сестры.

Спускаюсь на кухню и вижу маму, которая собирается на работу.

– Доброе утро, – весело говорит она, ставит сок на стол и жестом подзывает меня к себе.

– Доброе, – отвечаю я.

Подхожу к маме и обнимаю, а она целует меня в макушку.

– Как здорово, что ты на ногах. И одета. Папа так счастлив! Он уже много лет не бегал.

Маму обуревают эмоции. Она по натуре не спорт сменка, а болельщица, так что сияет, возвращась к любимой роли.

– Они уже на улице, – объясняет мама. – А я сегодня пораньше еду на работу. Вернусь около пяти. Хорошего дня! Отлично побегать и поплавать!

Она еще раз целует меня, сжимает мою ладонь, и я чувствую, сколько надежды в этом жесте.

– Куинн! – слышу я вопль Райан. – Ты идешь или нет?

Не отвечаю, просто выхожу на крыльцо, где меня давно ждут. Сестра забросила ногу на перила и растягивается, она с легкостью достает до носка.

Папа смеется, завидев меня.

– Доброе утро, солнышко. Что, и на тебя подействовал дар убеждения сестры? – Он дергает меня за хвостик.

– Ага, вроде того. – Я переминаюсь с ноги на ногу и потягиваюсь.

Папа смотрит то на меня, то на Райан, потом берет нас за плечи, и мы, позабыв о зарядке, заключаем его в коллективные объятия, как в детстве. Такое крепкое, что мы прижимаемся друг к другу щеками.

– Какое же удовольствие, девчонки! Все как в старые времена. Только теперь не мне вас придется ждать, а наоборот – вам меня. Мы, конечно, много гуляли с мамой, но я не могу вспомнить, когда бегал последний раз.

В отличие от папы, я хорошо помню свой последний раз, но думать об этом не хочу. Вместо этого вспоминаю, как мы с ним и сестрой завели традицию бегать по утрам.

Это случилось еще до того, как я познакомилась с Трентом. Сестре было пятнадцать, мне – тринадцать, и затея казалась невероятной. Когда у папы еще было свободное время, летом мы бегали каждый день, а зимой, весной и осенью – по выходным… Он будил нас с утра пораньше и никогда не предупреждал, куда именно мы сегодня отправимся и сколько времени это займет, но пункт назначения всегда был необыкновенно красив. Папа показал нам холм с потрясающим видом на океан и тоннель из дубов, с ветвей которых свисал испанский мох. Наши маршруты пролегали через виноградники, растянувшиеся на много километров. И иногда по пути мы собирали маленькие горькие ягоды. Мы бегали по лесным тропинкам, где видели оленей, диких индеек и кроликов. Мы с Райан всегда возмущались, когда приходилось рано вставать, но на самом деле обожали эти путешествия и места, которые открывал нам папа.

– Слушай, Куинн-то уже давно не в форме, – обращается к отцу Райан и с вызовом смотрит на меня. – Так что мы с тобой наверняка надерем ей задницу.

Чувствую, как в груди разгорается былой огонь – дух соперничества. Мы с Райан обе неплохо бегали, причем и на стадионе, и по пересеченной местности, но именно меня взяли в школьную команду легкоатлетов – я быстрее. И это сводило сестру с ума. Мне нравился бег, он был моей стихией. Во всем остальном блистала Райан.

Папа качает головой.

– Давайте без соревнований. Пускай утро пройдет спокойно, как раньше. – Он ловит мой взгляд. – С такими вещами нельзя спешить.

Я понимаю, о чем он. После смерти Трента папа много раз звал меня на пробежку, хотя сам уже давно не занимался спортом. Очевидно, для него это было способом пообщаться со мной, потому что мы толком и не разговаривали о случившемся. А ведь именно он забрал меня и отвез в больницу в тот день. Но потом я погрузилась в себя настолько, что не могла ни беседовать, ни тем более бегать.

– Ладно, пусть так, – соглашается Райан. – Но маршрут выбираю я.

– Договорились, – отвечает папа.

– Класс! Есть у меня одна идея, – усмехается она. – Будет сложновато, но вы справитесь.

Делаю глубокий вдох. Хотелось бы с достоинством выдержать это испытание.

Райан спускается с крыльца, мы с папой следуем за ней. Не очень уверена в словах сестры, но надеюсь, что у меня правда получится. Едва кроссовки касаются пыльной трассы, делаю еще один глубокий вдох. Райан сразу же принимается бежать трусцой, папа не отстает, и тогда у меня просто не остается выбора. Мы направляемся вниз по дороге, двигаемся в легком разминочном темпе, и я чувствую себя слегка неуклюжей, словно совсем забыла, как передвигать ноги.

Райан замедляет бег, и на секунду я замираю при мысли, что мы сейчас добежим до того самого места на трассе. Но сестра, видимо вспомнив о том же самом, поворачивает в обратном направлении. Мы бежим друг за другом по узкому тротуару – Райан впереди, отец посередине, я замыкаю цепочку. Сосредоточенно смотрю на кроссовки – не потому, что боюсь отстать, а потому, что думаю о Тренте. К подобным тренировкам его приучила я. Раньше он занимался плаванием, играл в водное поло и не помышлял о других видах спорта. Иногда ехал рядом на велосипеде, когда я выходила на пробежку, и подначивал двигаться быстрее. Только в старших классах, когда тренер сказал, что Тренту нужны дополнительные физические нагрузки, он присоединился ко мне. Это было поводом проводить вместе время. Мы встречались рано утром и бежали по городу, потом плотно завтракали в местной бургерной и прогулочным шагом возвращались домой. Мы болтали и смеялись, забывая обо всем на свете.