То ли быль, то ли небыль - [57]

– Одолжите у меня деньги на оборудование, – предложила Джуди, когда Арик сообщил ей о результатах встречи, – отдадите, когда встанете на ноги.

Арик взял у Джуди деньги, купил звукозаписывающее оборудование, начал записывать репетиции и концерты в концертных залах второго эшелона и сразу стал очень популярным. Появилось много работы – настоящей, страстно любимой работы, появились новые друзья из музыкальной среды. Появились деньги, вернулась жизнь. Отдал долг Джуди.

Это был замечательный, захватывающий дух, но недолгий взлёт.

Однажды, придя на запись, Арик обнаружил на двери зала объявление: вход с оборудованием разрешён только членам профсоюза звукоинженеров. Арик не был членом профсоюза звукоинженеров, и его не впустили. О том, чтобы стать членом профсоюза, не могло быть и речи: для этого надо было сдавать кучу экзаменов на английском языке, включая математику. Это был нокаут.

Всё грозило опять рухнуть. К счастью, музыкальная жизнь Нью-Йорка не ограничивается концертными залами. Есть масса церквей и колледжей, в которых происходят бесчисленные камерные концерты прекрасных музыкантов. Арик продолжал их записывать, но это становилось всё труднее физически, и он с тревогой думал о будущем.

…Однажды, стоя в тяжёлой задумчивости у окна и глядя на нью-йоркский пейзаж, Арик взял карандаш и начал рисовать. Когда-то в юности он очень это любил и рисовал прекрасно, но никогда не думал сделать это своей профессией. Идея пришла внезапно. Арик нашёл свою нишу в дизайне зданий, которая неплохо его кормит; можно смело сказать, что он приложил свою руку к лицу сегодняшнего Нью-Йорка. Новая профессия пришлась по вкусу, он опять восстал из пепла.

И всё-таки настоящая его страсть – музыка и звукозапись. К счастью, этому суждено было снова войти в его жизнь. Однажды на новогодней вечеринке у друзей он встретил Сашу Избицера.

О Саше мой следующий рассказ. Но сначала несколько слов о «Русском самоваре».

«Русский Самовар»

По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух…

А. Блок

– Поехали в «Самовар», – предложили однажды Ирка с Ариком, когда я у них гостила. – Там сегодня играет Саша Избицер. Не пожалеешь.

– Что за «Самовар»?

– Поехали, увидишь.

Мы поехали. Ресторан «Русский Самовар» действительно оказался местом непростым. Расположен он в самом сердце театрального Нью-Йорка, около Бродвея. После спектаклей сюда не зарастает народная тропа.

В небольшой зал ресторана ведёт длинный узкий коридор, по стенам которого развешаны портреты почётных посетителей с их автографами: Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, Эрнст Неизвестный… Здесь бывают Ростропович и Вишневская, Евтушенко и Башмет, Барбра Страйзанд, Ванесса Редгрейв и Лайза Минелли. Гостей приветствует невысокий коренастый господин в жгуче-чёрной бороде – флибустьер, поразительно смахивающий на булгаковского Арчибальда Арчибальдовича, каким я его себе представляю. Это Роман Каплан, совладелец «Самовара». Второй совладелец – Михаил Барышников – сюда тоже захаживает. «Самовар» был любимым местом и Иосифа Бродского, третьего совладельца ресторана.

…Там, где коридор переходит в зал, стоит белый рояль. В тот первый вечер мы приехали в «Самовар» рано, за роялем ещё никого не было. Занятая автографами на стенах, я не заметила, как появился пианист, и опомнилась при звуках «Лунной сонаты». Почему-то меня совсем не поразило, что в ресторане играют «Лунную сонату» – она очень органично звучала в этих стенах, – а поразило меня высочайшее мастерство исполнения, достойное концертного зала. За роялем сидел невысокий худой человек; молодое лицо контрастировало с почти полностью лысым черепом; мягкий овал, но резко очерченные складки, грустные еврейские глаза – Саша Избицер. Потом он запел Вертинского; потом романсы и старые советские песни. Он пел, глядя на нас, – пел для нас, и Ирка иногда ему подпевала, срывая аплодисменты зала. В перерыве Саша подсел к нам за столик, и мы познакомились.

Надо сказать, что я не единственная, кто был сражён Сашиной игрой и пением. Я оказалась в весьма достойной компании. Ростропович как-то праздновал в «Самоваре» свой день рождения и услышал Сашину игру. Он пригласил Сашу в Париж играть на крестинах Славы-внука.

Саша рассказывал, что дочери Ростроповича поставили перед ним задачу спровоцировать их маму на пение. Г. П. Вишневская, обычно отвергала все просьбы о пении, от кого бы они ни исходили. Задача, таким образом, оказалась не из лёгких, но Саша с ней справился, и Галина Павловна под его аккомпанемент исполнила целую программу из старинных русских романсов и цыганских песен.

«Блистательный петербуржец, один из лучших наследников русской музыкальной школы», – написал о нём Евтушенко.

…Когда мы ехали домой, я всю дорогу приставала к Ирке и Арику с расспросами о Саше. Кое-что я узнала от них, многое он потом расказал мне сам.

Саша

Ночи на свист соловьиный проматывать.

Б. Пастернак

…Человек из первой десятки пианистов мира, только ещё без номера…

Е. Евтушенко

Когда-то Саше-школьнику подарили на день рождения пластинки с записью «Руслана и Людмилы». Он заслушал их «до дыр», они и сейчас с ним в Америке: