То, что скрыто - [19]

Джошуа она находит в гостиной. Мальчик через всю комнату бросает Трумэну теннисный мяч, а тот лениво виляет хвостом и не двигается с места.

– Возьми его, Трумэн! – кричит Джошуа. – Возьми мяч! – Трумэн встает и, ковыляя на кривых ножках, выходит из комнаты. – Трумэн! – разочарованно звенит Джошуа.

– Он вернется, – говорит Клэр, поднимая с пола мяч и отдавая его сыну. – Не волнуйся.

– Недавно по телику показывали бульдога по кличке Тайсон. Он умеет ездить на скейтборде! – сообщает Джошуа, теребя замахрившийся край шортов. – А Трумэн даже за мячиком не бегает!

– Зато он умеет много другого, – говорит Клэр, напряженно соображая, какие у их пса имеются достоинства.

– Что, например? – недоверчиво спрашивает Джошуа.

– Может съесть целый батон хлеба за три секунды, – говорит Клэр. Похоже, такой рекорд не производит на Джошуа особого впечатления. Клэр вздыхает и садится на пол рядом с сынишкой. – Ты ведь знаешь, что Трумэн – герой? – спрашивает она. Джошуа смотрит на нее скептически. – Когда ты у нас появился, ты был очень маленький.

– Помню, – глубокомысленно отвечает Джошуа. – Шесть фунтов.

– Однажды ночью – ты прожил у нас уже неделю – ты спал у себя в кроватке. Мы с папой так устали, что заснули на диване, хотя было всего половина восьмого вечера.

Джошуа смеется:

– Вы уснули в полвосьмого?!

– Да, – кивает Клэр и берет сына за руку, дивясь тому, как быстро он утрачивает младенческую пухлость. Пальцы у него длинные, суженные к кончикам; на долю секунды она задумывается, в кого они у него такие. В биологического отца или в биологическую мать? – Когда ты был совсем маленький, ты плохо спал; всякий раз, как ты засыпал, мы тоже засыпали. Ну вот, мы мирно спали на диване и вдруг услышали, как лает Трумэн. Папа пытался выпустить его на улицу, в туалет, но Трумэн не выходил. Папа стал гоняться за ним по всему дому, но он все бегал кругами и лаял, лаял! Наблюдать за ними было довольно смешно. – Мать и сын улыбаются, живо представив, как сонный Джонатан гоняется за Трумэном. – Наконец Трумэн взбежал на второй этаж и остановился. Он лаял до тех пор, пока мы не поднялись за ним. Когда мы поднялись на площадку, он побежал в твою комнату. Мы все шептали: «Ш-ш-ш, Трумэн, разбудишь Джошуа!» А он продолжал лаять. И вдруг мы с папой поняли: что-то случилось. Что-то очень плохое. Ведь от такого шума ты давно должен был проснуться.

Джошуа морщит лоб, задумавшись.

– Я не проснулся?

– Нет, не проснулся. – Клэр вздрагивает при ужасном воспоминании и сажает сынишку себе на колени.

– Почему? – спрашивает он, снимая с ее пальца обручальное кольцо и надевая на свой большой палец, двигая его и наблюдая за тем, как переливаются грани бриллианта.

– Папа включил свет. Ты лежал в кроватке и как будто спал, но на самом деле ты не дышал!

Джошуа перестает играть с кольцом, но молчит.

– Папа выхватил тебя из кроватки так быстро, что, наверное, от испуга дыхание вернулось к тебе, потому что ты тут же заплакал.

– Уф-ф-ф! – Джошуа выдыхает с облегчением и снова начинает вертеть кольцо.

– Вот именно – «уф-ф-ф»! – с чувством произносит Клэр. – Трумэн спас тебя. Так что… пусть он и не умеет кататься на скейтборде, он у нас особенный!

– Да, точно, – бормочет Джошуа. – Пойду извинюсь перед ним. – Он надевает кольцо матери на палец, спрыгивает с ее колен и бежит на поиски Трумэна.

Клэр умолчала о том, как долго тянулось время, когда они с Джонатаном увидели посиневшего, бездыханного мальчика, и как ей показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем он сердито закричал. Тогда она сама перестала дышать, а в голове крутилось только: «Неужели я так скоро его потеряла? Неужели Бог передумал?» И только когда в его крошечные легкие снова начал поступать воздух, она тоже вздохнула свободно.

Клэр медленно встает на ноги. Возраст дает о себе знать. Она не забывает, что ей уже сорок пять и ни на секунду меньше. Когда Джошуа отпразднует десятый день рождения, ей будет пятьдесят. Когда ему будет сорок, ей исполнится восемьдесят. Материнство – самое тяжкое, самое страшное, самое чудесное и сладкое бремя. После того как в ее жизнь вошел Джошуа, она больше всего радуется, когда он зовет ее мамой и когда они с Джонатаном чем-то занимаются вдвоем. Отец и сын вместе рассматривают журналы, посвященные ремонту и дизайну, они оба обожают смотреть передачу «Старый дом». Клэр невольно улыбается, вспомнив: когда Джошуа как-то спросили, кем он хочет стать, когда вырастет, мальчик ответил: дизайнером и телеведущим Бобом Виллой или папой. Когда ее муж и сын вместе зачищают, ошкуривают и покрывают лаком доски, ремонтируют каминные полки, шкафы, перила, когда Джонатан учит Джошуа забивать гвозди или ввинчивать шурупы, сердце ее наполняется гордостью.

Хотя Джошуа – их единственный ребенок, Клэр понимает, что он во многом отличается от других детей. Очень долго она считала сынишку просто мечтателем. У него в голове столько всяких замыслов, творческих идей, что он часто не слышит с первого раза, когда к нему обращаются. Бывает, приходится несколько раз окликать его; Джошуа как будто понимает, что от него хотят, но почти никогда не спешит выполнить просьбу. Иногда он как будто переносится в другой мир; сидит и смотрит в одну точку, думая непонятно о чем. Приходится несколько раз ласково окликать его, чтобы он спустился с небес на землю. Джошуа как будто окружен неким буфером, который защищает его от грубости окружающего мира. Без него, считает Клэр, мальчик был бы совсем слабеньким и ранимым. Клэр не знает, что происходит с сынишкой в такие минуты. Может быть, сказываются последствия тяжелых родов, кислородного голодания? А может, он вспоминает что-то ужасное, произошедшее с ним до того, как он попал к ним. Ей очень хочется, чтобы Джошуа стал более открытым и доверчивым, но она боится, что их с Джонатаном любви для этого недостаточно.