То, что скрыто - [18]

Олин возвращается и вручает мне стопку тряпок.

– Тебе помочь?

Я качаю головой:

– Нет, спасибо. Сама справлюсь.

И все же Олин заходит в комнату, забирает ведро и куклу, выходит и тихо прикрывает за собой дверь. Я вытираю воду с пола и плюхаюсь на нижнюю койку. Стараюсь закрыть глаза, но всякий раз, как смыкаются веки, я вижу одно: пустые, мертвые глаза куклы.

Когда я вспоминаю ту ночь, то помню, что девочка не плакала – как показывают в кино или по телевизору. Сначала мать стискивает зубы и стонет, тужится, стараясь вытолкнуть ребенка. А потом ребенок появляется на свет и громко плачет, словно злится, что его достали из теплого, полутемного аквариума, извлекли в яркий, холодный мир. Такого плача я ни разу не услышала.

Я видела ужас в глазах Бринн, когда она протягивала мне малышку. Я покачала головой. Мне не хотелось к ней прикасаться. Дрожащими руками Бринн перерезала пуповину и осторожно уложила девочку на груду тряпок в углу спальни.

– Эллисон, тебе нужно к врачу, – сказала она. Голос у нее сел от волнения; она отбросила с моего лба потные волосы. Я ужасно замерзла; дрожь била меня так, что стучали зубы. Бринн покосилась на тихую, молчаливую девочку в углу и сказала: – Надо кого-то вызвать…

– Нет, нет! – повторяла я, стараясь прикрыть ноги. Внезапно я устыдилась своей наготы. Я старалась сдерживаться, говорить не стуча зубами. Я понимала: если я сдамся, Бринн просто рассыплется на куски. – Нет! Мы никому ничего не скажем. Никто не должен знать… – Догадываюсь, я говорила холодно, даже жестоко. Но, повторяю, до того дня вся моя жизнь была расписана по пунктам: произнести прощальную речь при выпуске, получить стипендию от федерации волейбола, поступить в колледж, потом на юрфак… Кристофер был ошибкой; еще большей ошибкой стала беременность. Мне нужно было одно: чтобы Бринн сохраняла ясную голову, чтобы она со мной согласилась.

– Ах, Элли! – воскликнула Бринн. Подбородок у нее дрожал, по лицу бежали слезы. Ей с трудом удавалось держаться. – Я вернусь через несколько минут, – сказала она, заботливо укрывая меня одеялом. – Только выброшу простыни.

Мне хотелось спать – ох, как ужасно хотелось спать! Хотелось закрыть глаза и исчезнуть.

Руками я с трудом оттолкнулась от влажной постели, медленно спустила ноги на пол и едва удержалась от крика – такая жгучая боль пронзила меня между ног. Я дождалась, пока боль немного утихнет, встала, схватившись за край прикроватной тумбочки, чтобы не упасть. Посмотрела в дальний угол комнаты, куда Бринн положила девочку. Я сказала себе: я смогу. Я должна!

Выпрямившись, я опустила голову и увидела у себя на бедрах пятна цвета ржавчины. Бринн пыталась как могла вытереть меня, но кровь продолжала идти, и я застонала. Сколько крови! В углу я увидела груду полотенец, в которые Бринн завернула девочку. Она казалась такой далекой. Надо одеться и прибрать за собой. Скоро стемнеет, и потом, родители могут вернуться раньше. Надо срочно что-то решать… Дождь барабанил по крыше; мне показалось, будто я слышу шаги Бринн внизу. Потом за ней захлопнулась сетчатая дверь. Я знала, что делать и как поступить с девочкой. И тогда получится, что ее здесь и не было, что она не существовала. Потом я вернусь в комнату, приберу и на следующие несколько дней притворюсь, будто у меня грипп. И тогда все снова вернется в обычное русло. Иначе и быть не может!

Но тот ужас все не кончался и не кончался. Он прирос ко мне, к Бринн, даже к родителям, как какая-то злокачественная опухоль. Мы никогда от него не освободимся! Я начинаю плакать. Всю жизнь я всегда поступала правильно. И вот – достаточно одной ошибки, и моя жизнь кончена. Одна ошибка! Так нечестно!

Клэр

Входя в старинный особняк в викторианском стиле, который они с Джонатаном купили и отремонтировали двенадцать лет назад, Клэр напоминает себе: в ближайшие дни надо позвонить Чарм, узнать, как у нее дела. За много лет она привыкла к Чарм, даже полюбила эту полненькую девочку с тихим голосом, которая обожает книги по самообразованию. Сначала она купила «Последствия развода», и Клэр узнала, что Чарм с десяти лет живет у Гаса, своего отчима, после того, как ее родная мать развелась с ним и уехала. Потом Чарм купила книгу «Братья и сестры: родство на всю жизнь» и рассказала, что много лет не видела старшего брата, но ей хочется подготовиться на тот случай, если он вернется. Когда Чарм решила поступать в колледж, она принесла целый список учебников. Клэр узнала, что Чарм больше всего на свете хочет стать медсестрой и что у ее отчима рак легких. В «Закладке» Чарм покупала книги для подруг; своему первому приятелю она подарила книгу о бейсболе.

Однажды она даже купила книгу Майи Энджелу «Мать: колыбель, которая меня качает» для своей матери, с которой она пыталась наладить отношения.

– Она ничего не поняла, – признавалась Чарм потом в разговоре с Клэр. – Решила, что я над ней издеваюсь, потому что подарила ей книгу стихов, и упрекаю ее в том, что она плохая мать. Я ничего не могу ей объяснить!

Девочка призналась в этом с такой грустью в голосе, что Клэр невольно похвалила себя за то, что не устает повторять Джошуа, как она его любит. И хотя она тоже не всегда идеальная мать – так, недавно по ошибке обругала Джошуа за то, что тот якобы скормил Трумэну все конфеты, подаренные на Хеллоуин, – она уверена, что Джошуа никогда в жизни не усомнится в том, что она его любит.