То, что нельзя забыть - [37]
Мое кресло возвышалось над сценой. Амфитеатр наполнялся публикой и гулом голосов. Сверху было удобно созерцать пустую сцену: едва отличимая от планшета П-образная выгородка и в глубине невнятный, рельефный задник. Я пришел на представление японской труппы «Meguri». И, как всякий раз при встрече с японским миром искусства, меня охватило волнение. Уйдя мыслью в таинственное пространство сцены, я начал растворяться в ее глубине. Гул затих. Взгляд перестал быть привилегией только глаз. Позади сетчатки возник свет, подобный отблеску воды на дне бездонного колодца, где предчувствие уже начинает томиться сладостным обещанием встречи с чем-то необыкновенным. Предчувствие не обмануло.
Отрешенное мечтательное созерцание в какой-то момент, мною не замеченный, перешло в созерцание реального действия на сцене и сразу очаровало. Я забылся. Словно в невесомости, перестал ощущать свое физическое тело. И только ликующая душа повторяла: искусство живо, оно живет и творит свое чудо сейчас, здесь, сию минуту. Врете, подлецы, — покуда жив хоть один художник, искусство торжествует; перед глазами разворачивалась картина сотворения мира средствами чистого искусства. Музыка безмолвия — статичность внутреннего движения. Как в божественной природе до появления в ней человека.
Далее я должен прибегнуть к эпитетам самого высокого достоинства. Магия действа творящих на сцене актеров по красоте, пластике и эстетически-чувственному совершенству ошеломляла. Строгий, в то же время асимметричный в движениях хореографический рисунок, не позволяющий какой бы то ни было суетности, не стеснял свободы актеров: перед тобой воочию рождается некий прообраз, пленяет сознание, растет в нем и, когда уже не вмещается одним мизансценическим жестом, светом, музыкально-звуковым аккордом укрощается. И вот уже набегает, захлестывает и увлекает новая волна. Какое чудесное зрелище! Редкое качество этого творения, состоящего из множества фрагментов, развивающихся в импрессионистической светоживописи, они не дробили, а скорее усиливали грандиозность и эпичность создаваемого на сцене мира. Возможно, это и есть та самая высокая игра света и теней, из которой выстраиваются объемы всего сущего. Невольно задаешься вопросом: возможен ли другой театральный инструмент, который бы с такой силой стимулировал остроту переживаний, избыток чувственных эмоций, гибкость метафорических значений…
В этот вечер я вынес из театра бесценное впечатление, в безусловности которого высветлилась перспектива единственно возможной, на мой взгляд, дороги искусства в будущем — гармонической преемственности опыта предтеч с новыми формами. Путь естественный без насилия и пошлости новомодных несносных завлекалок, лихих коммерческих и «интеллектуальных» спекуляций.
Как это радостно — встретить столь мощное подтверждение вере. Какой поучительный урок.
Усио Амагацу, автор феноменальной бессловесной мистерии, уверил меня в том, о чем я догадывался: большой художник свободен от времени и пространства, в котором живет и работает. У искусства нет «запятых», равно как и понятия прогресса. Только постоянное движение в пустоте, которую, к слову сказать, необходимо учиться сосредоточенно созерцать, сделать своей духовной доверительной собеседницей. Загадочная — она полна сокровенных возможностей, в ее тишине прячется многое. Для умеющего созерцать, обладающего интуицией, воображением, слухом в этой пустоте расцветают чудесные оазисы, духовным воздухом одного из которых я дышал в этот вечер в театре Сары Бернар в Париже.
Свет погас. Сцена и зал погрузились в темноту, на границе которой с невидящим зрачком глаза еще продолжал витать образ искусства, возвышенного, надземного, словно духом жизни сотворенного.
Перифраз из Лао-Цзы: театр строится из стен, колосников с открытой сценой, смотрящей в зал. Именно ее пустота составляет суть театра.
Логика чувств.
Кроме театральных впечатлений этот вечер напомнил мне некоторые рассеянные полузабытые соображения.
Девственный, нетронутый холст на мольберте в мастерской художника по скрытым и таинственным в его белизне возможностям — равен мирозданию. Человек может своим прикосновением извлечь из его пустоты «Джоконду», «Менины», а может своим вторжением обратить в черную заслонку, перекрывающую кислород для жизни духа.
Славен тот мастер, который, завершив свой труд, благодарно возвращает холсту его целомудренность в образе творения, духовно возвышенного — картины, — сохраняющей на века в порах своих неубывающую энергию ее творца. Только таким образом человек, художник, творец обретает дар бессмертия во исполнение миссии, предреченной ему Создателем: в смутные времена укреплять веру, умножать силы отчаявшихся и павших духом.
Так было всегда и пребудет во веки веков. Аминь!
И еще. Верно замечено: свято место пусто не бывает. Пространство, в котором царил дух искусства, оскудело и тут же стало добычей ничего. Это ничто опасными дозами вживляется в общественный мозг, потерявший моральные ориентиры в обезумевшем мире, как ценность, равная искусству.
Опубликованная статистика: после нефти, газа, наркотиков и оружия современное «искусство» — пятый капитал в мире.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
С самого первого сезона, с января 1990 года, каждая серия «Симпсонов» начинается с шутки, которую не замечают десятки миллионов зрителей за сотни миллионов просмотров. Когда название сериала выплывает из-за облаков, сначала вы видите только первую половину фамилии, «The Simps»; вторая показывается чуть позже. Все еще не понимаете? В английском языке «Simps» означает простаки, туповатые граждане, – как те, которых вы увидите в сериале. Но не расстраивайтесь – это не последняя шутка, которую вы не заметили в «Симпсонах».
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.