То, что было вчера - [8]
— Ну, зачем же так?.. Как — вы! Такой человек! Да вы бы вчера!.. Кстати, вас с наградой можно поздравить? Наслышаны, наслышаны! Не скромничайте, не скромничайте! Но, право, какой вы скромник! Так появиться и даже фамилию не назвать. А вами тут уже все интересуются. И мы вас ждали! Люкс вам, по высшему разряду…
К вечеру он уже встретился и со студентами, и с профессорами университета, и выступил в обществе «Знание», где все было как-то непривычно, волнительно, но хорошо, и успел еще взять билеты на концерт. Это его беспокоило.
Они встретились с Олей, как договорились, без четверти семь, прямо у собора.
А потом был концерт. Орган. Бах. Оркестр и хор. Гендель. Чайковский. Гайдн. Бетховен. Бородин. И совершенно неизвестные прежде, даже по фамилиям, Экклс, Регер, Франк, Букстехуде.
Оля сидела рядом и слушала, а когда зазвучала прелюдия и фуга Ре мажор, он забыл обо всем, и оказался в Кракове, в январе сорок пятого, и увидел Нину, Королеву Нину Федоровну из отряда морской пехоты. А хоронили тогда Каляева Васю, фоторазведчика Костю Николаева, младшего лейтенанта Соловьева из их части и еще многих — из других. И из отряда морской пехоты, где была Нина…
И когда Оля тронула его за руку и что-то прошептала, он не понял:
— Что, Нина?
Но и она, видно, не поняла, что он ошибся, и не обиделась:
— Я говорю, что если эти билеты в сорок девятом ряду стоят рубль пятьдесят, то сколько же стоит первый ряд?
Он не стал ничего объяснять, хотя первый ряд тут не лучший, он под самым органом, но бог с ним.
После концерта они шли почти молча. Оля изредка о чем-то спрашивала, он что-то отвечал.
Город был присыпан мягким снегом, и все это — снег, и улицы, и площадь, и собор, и звуки органа — было не здесь, а там — в Кракове. Тогда, в сорок пятом, был такой же мягкий слег.
Они подошли к подъезду.
— А у меня ведь никого нет, — сказала Оля. — Зайдете?
Он промолчал.
— А если я очень попрошу? — сказала Оля. — Очень, очень?
— Нет, нет, в другой раз, — сказал он почти виновато и что-то добавил еще — про занятость, про кого-то, кто должен ему позвонить в гостиницу.
Он поцеловал Оле руку и заторопился.
«Как вернусь, обязательно разыщу Нину! Пусть замужем, пусть дети, но я имею право просто узнать, как она, что?»
Ольга Васильевна, Оля, не спала всю ночь. Ей мерещился страшный собор без потолка и крыши, и гремела музыка, и было тепло и уютно рядом с этим странным человеком.
И она плакала от счастья и от обиды, и думала, зачем наврала все про Петю и про детей, которых никогда не было.
МОЖЕТ БЫТЬ…
Может быть, город этот и большой, и небольшой. Небольшой по большим масштабам. Большой по местным. Двадцать пять, а то и с гаком, километров в длину. Вдоль моря. Когда-то здесь было много городков и поселков, а сейчас — город, один город, и похож он на город, и порядка в нем больше. Даже автобусы ходят почти так же часто, как метро в Москве, Тбилиси, Ленинграде, Баку, Киеве…
Автобусная остановка. Зима. Уже прочная, даже по этим местам. Листвы на деревьях нет. Только сосны и кустарники с зеленью. Кустарники сохранили листочки свои то ли впрок — на зиму, то ли так. Мелкая листва у кустарников, не чета крупной на деревьях, но деревья хотя и боролись с зимой, потеряли свои огромные листья, а кустарники эти — малые, приземистые, неприметные — сохранили свою листву, зеленую, не бурую, не желтую, а настоящую зеленую, и держат ее под снегом.
А снега сейчас много. Много по этим местам. И работают рядом с автобусной остановкой снегоуборочные машины, подходят и уходят самосвалы, а на остановке…
На остановке стоят люди. Они потеснились, когда машина собирала жадными лапами снег и бросала его по транспортеру в кузов самосвала, но стоило самосвалу отъехать, они вернулись на кромку тротуара.
Сейчас, в полдень, здесь, на этой остановке, их, людей, двое: женщина и женщина. Больше никого.
Женщина и женщина ждут автобус. Спорят о чем-то, но смотрят влево, откуда придет автобус.
Может быть, они спорят о жизни, о любви, о счастье, или о служебных делах своих, или о домашних.
Но у одной женщины больше спокойствия. У другой — меньше. Значит, одна из женщин старше, другая — моложе. Автобус придет через две-три минуты. Куда спешить? И надо ли мерить время минутами?
Ушел автобус.
Два морячка с сухопутного берега стоят на остановке:
— У нас на Черноморском…
— У нас на Балтийском…
Может быть, они станут героями, раз хвалятся, раз превозносят дела Черноморского и Балтийского.
К ним подходит старый человек. Очень старый.
Молодые морячки подсаживают его в автобус:
— Спасибо, братцы, — говорит старичок.
— Вы? Вы тоже? — теряются морячки.
— На Тихоокеанском… А как же! Спасибо!
Может быть, он — знаменитый человек, раз был на Тихоокеанском? И потому морячков нынешних приметил? И они поговорят о чем-то в автобусе…
Ушел автобус.
Полдень. Рабочий день.
На остановке один человек. Веселый, добрый, желающий поговорить, но никого рядом нет. Он один. А автобус подойдет вот-вот. И как же не поговорить?
Может быть, он выпил сегодня, перебрал, хотя и не думал об этом, но поговорить хочется. Просто необходимо ему поговорить — и про дела свои, и про все…
