Ткач - [2]

— … Таким образом, мы сделали вывод, что это они.

— Вместе? Оба? — брови владыки сошлись на переносице. Он заметил вошедшего Иццу и, кивнув ему на место рядом с собой, сделал глоток вина.

— Судя по количеству сброшенной энергии, они покинули Эртею вместе, но разрыв вброса вместил бы в себя только одного. Точку мы отследить пока не смогли, — техник выглядел так, словно бы врастал в пол под пристальным взглядом Мидара.

— Тогда где второй?

— Наши люди отслеживают происходящее во всех эфирах и полотне, рано или поздно что-то появится.

— Это «что-то» — мой сын, — голос Мидара сделался тихим и мягким, но Ицца знал, что эти кошачьи лапы имеют львиные когти, — и если его нет в эфирах, то он застрял в полотне до восстановления силы. Ищите там. Если я не получу результатов вскоре…

Договаривать было вовсе не обязательно. Техники кивнули, оранжевыми марионетками двинулись к двери. Ицца плеснул в бокал вина, когда дверь закрылась. Иногда он боялся поворачиваться к Мидару спиной, но сегодня не тот день — хуже было бы выдержать взгляд владыки. Вздох продрал до костей.

— Как это возможно?

— Застрять в полотне проще, чем кажется. Достаточно лишь переоценить свои силы. Легенды говорят о том, что однажды сам Праотец едва не захлебнулся в нем.

— Я читал книги, Ицца, — советник всё еще не поворачивался. Оба были довольны этим. Мидар имел время, чтобы придать своему лицу достойное выражение, Ицца имел возможность не видеть этого. — Что нужно сделать, чтобы выбраться оттуда?

— Вряд ли в полотне возможно восстановить силы. Всё, что образуется, уйдет на то, чтобы не захлебнуться. Если Праотец обладал некой силой, чтобы вырваться, то ни один из твоих сыновей не имеет ее, — Ицца решил, что сегодня вечером непременно напьется. Пойдет в Комнату у ворот — и напьется.

— Тем лучше. — голос владыки звучал глухо. — Налей мне еще вина.

На сеновале было темно и тихо. Вилы пристроились у стены. Сиротливо ютилась у дверей обреченная быть разобранной сломанная телега. Лита разговаривала со звездами. Сколько у них путей: броситься вниз, на камни жизни, остаться в небе и вести моряков к опасностям, предсказывать судьбы и исполнять желания, отмерять цикл мира, отвечать на вопросы… Звезды молчали. Звезды всегда молчали на вопросы Литы. Крыша, порушенная недавним ураганом, еще вся в дырах, именно поэтому девушка предпочла мягкое сено камням у озера — сегодня можно увидеть совершенно новые созвездия, старые ведь изменены балками и кусками черепицы. Лита обнаружила уже несколько, дала им название и суть. Кощунство, потому девушка не произносила слов, играя своими мыслями и фантазией. Если хоть кто-то из деревенских услышал бы, то непременно рассказал матери, та, опасаясь Грусти, пошла бы к монашкам, а те — за ней, Литой, чтобы навсегда увести в юдоль болезных сердцем. Где это видано, простая девчонка наделяет звезды сутью? Это право только лишь магистров. Но магистров здесь нет, как нет в её мыслях селян, матери, монашек — вообще ничего, кроме новых, неизвестных, высоких звезд…

Кто-то подошел к дверям. На всякий случай Лита затаила дыхание и начала перечислять мысленно Сто тридцать благих дел магистров. Кто-то не двигался. Слушал. Лита замерла. От недостатка воздуха заболели мышцы. Кто-то почувствовал это — и постучал. Лита выдохнула. Больше от удивления. Кто же будет стучать в дверь сеновала? Наверное, кто-то чужой. Может, сами магистры пришли, чтобы покарать её за запретные мысли.

— Открой, я не причиню вреда. И ты всегда славишь магистров по ночам на сеновале? — шепот выдавал в говорящем мужчину, молодого, вжимающегося спиной в стену, прячущегося.

— Магистры правят жизнью, вычисляя суть звезд, — спускаясь по узкой лесенке с настила, Лита бормотала один из Законов.

— Ты учишь урок? — шепот не скрывал улыбки. Лита с опаской, но тоже улыбнулась, отпирая дверь и щурясь на лунный свет, щедро проливавшийся на двор. После тьмы сеновала даже тусклый свет Луны слепил.

— Я смотрю на звезды.

— А можно с тобой? — молодой парень в добротной одежде вовсе не походил на путника, хотя ночь бывает обманчива. Черт лица Лита не разглядела, но отметила, что волосы у парня были неприлично длинными. Таких не носили в их местах.

— Нет, нельзя, я вообще иду домой, вот, видишь, мой дом, — Лита махнула рукой на светящиеся окошки.

— А можно с тобой?

— Да что ты привязался? — возмущение было деланным. — Кто ты вообще? Как ты узнал, что я здесь?

— Сама ведь позвала, — тихо сказал незнакомец. Лита сравнила его шепот с игрой кленовых листьев на ветру. — Вечно ждешь, как что-нибудь произойдет. Вот и произошло. Дозвалась.

— Ничуть даже не бывало. Я повторяла Сто тридцать благих дел магистрата и никого не звала.

Девушка уверенно двинулась к дому, зная, что если неизвестный схватит ее, то стоит крикнуть — сбежится вся деревня. Парень, как ни в чем ни бывало, двинулся за ней. Несколько шагов они сделали молча, бок о бок. Лита резко остановилась.

— Ты кто?

— Я? Я… — незнакомец, очевидно, сомневался; девушка недоверчиво прищурилась, стараясь разглядеть лицо парня, но он, как назло, стоял к Луне спиной. — Меня зовут Фин.