Титус Гроун - [31]

Тут заскрипела дверная ручка, послышался стук – Флей тут же повернулся в сторону двери.

В комнату вошел Свелтер. Лицо шеф-повара, обрюзгшее и вспотевшее, было отчего-то испуганным – так, во всяком случае, казалось камердинеру. Завидев старика, Свелтер затараторил:

– О, кого я вижу – господин Флей! Собственной персоной! Вы проникли сюда раньше меня. Как же, хотел бы я знать? Неужели пролезли в замочную скважину? Конечно, ты у нас такой проныра.

Флей поджал губы и сдержанно окинул взглядом шеф-повара, ехидно отмечая, что тот впервые за долгое время надел на себя наконец-то идеально чистую одежду и пышный колпак.

Вообще-то Флей недолюбливал главного повара и тщательно избегал встреч с ним. Но иногда они все-таки сталкивались, причем в самых неожиданных местах – как теперь. Самому себе старый камердинер признавался, что у Свелтера есть-таки дар едкого сарказма. Встретив Флея, Свелтер старался вовсю – нарочито неправильно произносил его имя, шутил насчет чрезмерной худобы. Флей стоически сносил оскорбления, зная, что невозмутимость – лучшее оружие против насмешек. Но что при этом делалось в его душе…

Вот и сейчас Свелтер, кажется, решил в очередной раз посмеяться над комплекцией старого слуги:

– Знаешь, разделывал вчера угря! Ну такой тощий – смотреть не на что. Думаешь, на что вообще худые нужны? Где им место? Так и пришлось отдать его свиньям – со свиньями худому будет лучше. Ха-ха.

Однако дело свое шеф-повар знал – разом оборвав смех и не дожидаясь реакции Флея, он повернулся к двери и махнул рукой. И тотчас в крестильню вошли гурьбой мальчишки лет десяти-двенадцати, каждый нес большое блюдо, уставленное различными деликатесами.

Однако и теперь Свелтер решил не отказывать себе в удовольствии поиздеваться над Флеем. Как обычно, он начал с искажения его имени, но сделал это еще более коварно. Как только мальчики приблизились и поставили блюда на приготовленные столы, шеф-повар подозвал воспитанников и подвел их к Флею:

– Ребятки, знакомьтесь – перед вами господин Клей. Господин Клей, это господа Спрингерс, Рэттл, Спартер. Ах, будьте знакомы, вам есть о чем поговорить. Разумеется, после церемонии.

Свою речь шеф-повар перемежал множеством жестов и ужимок, перенести которые Флею было просто не под силу. Как только этот наглец с поварешкой смеет уравнивать его, помощника его сиятельства, первое доверенное лицо, с какими-то зелеными юнцами, да еще к тому же работающими в кухне под началом этого прохвоста? Вне себя от гнева, камердинер дрожащими руками сорвал с шеи медную толстую цепь и наотмашь хлестнул ею обидчика по лицу. Шеф-повар завыл страшным голосом, а Флей, бесцеремонно расталкивая оробевших поварят, широкими шагами пошел к выходу, глядя себе под ноги. Между тем Свелтер отнял, наконец, руки от лица. По правой щеке наискось пробегала красная полоса – след ярости Флея. Веселье с лица повара как ветром сдуло – глаза его горели, ноздри широко раздувались. Лирическое настроение, с утра одолевавшее Свелтера, заменило чувство мести.

Поварята с ужасом смотрели на своего начальника. Один из мальчишек с тоской бросил взгляд на окно – без сомнения, все они убежали бы сейчас отсюда, куда глаза глядят, прямо по клумбам цветов, за поле, за Дремучий лес – только бы не видеть и не чувствовать гнева Свелтера. Волей-неволей им пришлось стать свидетелями его позора. Несомненно, теперь начальник припомнит им это…

Однако же шеф-повар, охваченный чувством мести, забыл, казалось, о присутствии учеников. Тем более что Свелтер был расчетливым человеком – он не обладал дурным качеством вымещать гнев на первом попавшемся под руку. Шеф-повар умел выждать подходящий момент, чтобы нанести удар. В конце концов, дети же не виноваты, что оказались в крестильне в столь неподходящий момент.

Ни слова не говоря, насупившись, Свелтер прошел в середину комнаты и остановился. Рассеянно поправив несколько блюд, повар подошел к большому зеркалу полированной меди и критически осмотрел себя. Да, заметный след, что и говорить… В зеркале же Свелтер завидел стоявших в стороне мальчиков, бледных от страха, и нетерпеливо махнул рукой – дескать, убирайтесь прочь. Понятное дело, мальчишки не заставили себя уговаривать. Свелтер постоял у зеркала еще несколько минут, а потом заторопился на кухню – нужно было посмотреть, готовы ли пироги, проверить, чтобы служанки не положили случайно на блюдо что-нибудь подгоревшее или непропеченное. За ними, как известно, нужен глаз да глаз.

Между тем уже было почти три часа, и все, кому по должности или положению нужно было присутствовать при обряде крещения, неторопливо спускались по лестницам в общий зал, из которого можно было попасть в крестильный. Все, как положено, разряженные, надушенные, напомаженные.

В замке жили еще две женщины, в жилах которых текла кровь рода Гроунов – леди Кора и леди Кларисса. Обе вели неприметный образ жизни, но на таких церемониях, понятное дело, они не могли не присутствовать. Леди Кора и леди Кларисса были сестрами-близнецами, сестрами лорда Сепулкрейва, и жили в южном крыле Горменгаста, занимая там целые анфилады комнат. Они ни в чем не знали отказа, но должны были придерживаться одного железного правила – ни под каким видом не вмешиваться в течение жизни замка. Кроме сестер лорда Сепулкрейва, в церемонии должна была принять участие сошка помельче – разные ученые-книжники, звездочеты, лекари и художники, а также самые высокие по рангу и положению слуги.