Тито Вецио - [34]

Зловещий мрак царил в этой местности, и только в двух местах слабо мерцали огоньки. Один из них был красного цвета и служил вывеской для таверны, в которой каждую ночь собирались карманные воры, разбойники и женщины легкого поведения. Второй фонарь, тусклый, мерцающий на ветру, горел перед часовней богов-хранителей перекрестков.

Таверна была пуста, ее постоянные посетители, приверженцы богини Лаверны,[73] в данный момент занимались тем, что таскали из карманов кошельки и срывали плащи с плеч запоздалых прохожих, возвращавшихся с пира триумфатора. Все остальные дома были погружены во мрак, и если бы порой не раздавался хриплый лай дворовых собак, можно было бы подумать, что эта местность необитаема. Хижина, у которой остановились носилки матроны Цецилии Метеллы, по своему виду ничем не отличалась от прочих домишек этого зловещего и нищего уголка Рима. Темная и низкая дверь, походившая на вход в пещеру, вела в эту жалкую конуру без окон прямо с грязной, вонючей улицы. Большой металлический молоток, висевший у двери, судя по многочисленным царапинам и вмятинам, постоянно использовался многочисленными посетителями этой трущобы.

Человек в плаще, сопровождавший носилки, несколько раз с расстановкой ударил молотком в дверь. По количеству ударов и их характеру обитательница хижины, как видно, поняла, кто пожаловал к ней в столь позднее время. Дверь тотчас же растворилась, и Цецилия вместе с человеком в плаще, походившего на управляющего, вошли внутрь.

Гладиаторы и невольники остались на улице.

Матрону Цецилию и ее слугу встретила ужасного вида старуха в лохмотьях с маленьким терракотовым светильником в руке, едва освещавшим дрожащим пламенем мрачные своды подземелья. Она повела гостей по длинному извилистому коридору, исхоженному не одной сотней ног.

Светильник трясся в руках старухи, отчего по стенам извивались в лихорадочной пляске причудливые тени. Профиль отвратительной мегеры тоже порой обрисовывался на сырых стенах коридора, что производило самое отталкивающее впечатление на нового посетителя. Многие римские храбрецы той эпохи бледнели при одном воспоминании о подземных коридорах известной колдуньи, куда их вели нелепые предрассудки и неуемное желание узнать свое будущее. По некоторым признакам можно было предположить, что эти длинные подземные ямы оказались могилами для племени, погибшего в один из всемирных потоков, разрушивших Апеннинский полуостров до основания. В конце одного из коридоров старуха остановилась перед дверью и постучала своими костлявыми пальцами — мрачная тишина подземного спуска нарушилась звуком, похожим на стук игральных костей, падающих в деревянную кружку — до такой степени пальцы мегеры были худы. Дверь отворилась, и когда посетители вошли, снова закрылась, словно по волшебству.

Благодаря нервному возбуждению, в котором находилась покинутая любовница Тито Вецио, она до конца выдержала испытание. Цецилию не устрашили и не заставили бежать без оглядки ни мрачное подземелье с низким сводом из массивного камня, местами подпираемого грубыми и безобразными столбами, ни полумрак лабиринтов, величину которых из-за темноты было невозможно определить. Матрона храбро перенесла все, что запугивает воображение: расставленные повсюду шесты с надетыми на них черепами с оскаленными зубами и пустыми глазницами, целые человеческие скелеты, застывшие в самых разнообразных позах, живые совы, филины, обезьяны, петухи и змеи. Совы и филины злобно смотрели на посетителей, хлопая своими круглыми глазами, петухи самой разной расцветки сидели на подставках, свесив клювы, будто погруженные в думы, змеи лежали у стен, свернувшись в клубки, порой поднимая свои тонкие головы с выпущенным жалом. Огромный черный кот сидел на возвышении, сверкая желтыми зрачками. Но все это не наполнило ужасом разбитую горем и оскорбленную душу Цецилии Метеллы. Страдания и жажда мести неверному любовнику занимали ее воображение, так что всему остальному уже не было места. Она села за стол, на котором находились водяные часы, астролябия, рукописи из пергамента, кубки, восковые статуэтки, деревянные дощечки с кабалистическими знаками, словом, все, что должно было одновременно наводить ужас и внушать благоговейный трепет суеверному человеку.

Горбатая колдунья подошла к жаровне, стоявшей неподалеку от стола, и начала железным прутом перемешивать горячие угли, отчего по подземелью пошли клубы черного дыма. Послышался подземный гул, один из углов подземелья слабо осветился, и очертилась фигура высокой стройной женщины с царственной осанкой. Несмотря на преклонные годы, она обладала какой-то суровой красотой. Ее черные глаза злобно сверкали, в них светилось затаенное чувство мести. Было видно, что годы и разнообразные страсти придали этой женщине, некогда красавице, твердость мрамора. Она могла бы служить прекрасной моделью для античной статуи. Но скульпторы или живописцы напрасно пытались бы воспроизвести на полотне или в мраморе выражение ее черных глаз, как молнии сверкавших из-под седых бровей. Цвет ее лица походил на пожелтевший от времени пергамент.