Тито Вецио - [33]

— Казалось бы, после столь долгого свидания с пылким любовником, ей следовало бы обратиться к алтарю Венеры, а не к мерзкой колдунье.

— А мне кажется, у них что-то не заладилось. Заметил ли ты, как она давеча, садясь в носилки, старалась скрыть свое лицо под черной вуалью, и как злобно сверкали ее глаза.

— Должно быть, Тито Вецио отделал эту безжалостную гордячку. Я очень рад, так ей и надо, — заметил еще один гладиатор.

— Ну, я не хотел бы оказаться на его месте. Опасно разгневать такую женщину, как наша госпожа. Не зря она идет к проклятой египетской колдунье.

— А ты убежден, что колдуньи в состоянии творить зло?

— Убежден, клянусь Геркулесом, убежден, тем более, что сам видел нечто подобное собственными глазами. Тебе известно, что раньше, задолго до того, как меня купил Лукулл, я находился в услужении у богатого поселянина в землях марсов.[71] Эта страна, как известно, изобилует прорицателями, колдунами и волками-оборотнями не в пример любым другим землям Италии.

— А ты сам встречал оборотней?

— Как не встречать. Я даже когда-то жил с одним из них.

— А мне думается, все это — сказки.

— Нет, брат, не сказки. Я тебе расскажу о том, что видел своими собственными глазами. Однажды ночью товарищ, с которым мы жили в одной комнатушке, встал и, подойдя к моей постели, легонько дернул за одеяло, видимо, желая выяснить, крепко ли сплю. Очевидно решив, что сон мой действительно крепок, он потихоньку вышел в огород и стал там бормотать какое-то заклинание. После чего мигом превратился в огромного свирепого волка и присоединился к волчьей стае, которая на протяжении всей ночи истребляла стада нашего хозяина и его соседей.

— Ты видел все это своими глазами и подкараулил оборотня?

— Конечно, я не выходил следом за ним, не хватило духу. Но я ясно слышал вой волков, которые приветствовали своего нового товарища.

— Значит, ты струсил, что не делает чести званию гладиатора.

— Во-первых, я не струсил, а просто отстранился от нечистой силы, во-вторых, я тогда был не гладиатором, а простым мирным сельским работником. И, наконец, может ли сила и храбрость бороться с колдовством? Вот я тебе расскажу, что произошло с моим товарищем. Однажды ночью, когда он отправился на свое бесовское дело, меня разбудил ужасный лай собак, крики и звук рогов. Полагая, что это приезжие охотники, я не обратил никакого внимания на весь этот шум и вскоре, снова уснул. А утром мне сказали, что охотники окружили стаю волков и перебили их почти всех, за исключением одного, который ушел, несмотря на рану, нанесенную ему копьем в шею. Я тотчас подумал о своем товарище; тем более, что дома его не оказалось. И только через две недели он явился, худой, изможденный, с плохо зажившей раной на шее. Сколько я у него не допытывался о том, где он пропадал все это время, ничего не добился в ответ.

— Так, так, ну, а колдуньи?

— Насчет колдуний тоже могу рассказать тебе историю, да такую страшную, что при одном воспоминании о ней у меня волосы становятся дыбом. У моего хозяина умер первенец, немного не дожив до пятнадцатилетия. Накануне похорон меня вместе со всеми заставили его караулить, чтобы отгонять от мертвеца проклятых ведьм, которые крадут трупы умерших людей. Пришла полночь, вдруг мы слышим, что на дворе поднялась сумятица. Началась беготня, послышались крики, вой собак. Мы, конечно, сразу догадались, что это сборище ведьм, и притаились, не дыша. Но надо тебе сказать, что в нашей компании оказался каппадокиец, человек необычайной силы и храбрости, способный на своих плечах унести взрослого быка. Он, не задумываясь, схватил свой громадный меч, обернул руку плащом и вышел во двор. Вскоре шум и визг прекратился, а наш каппадокиец вернулся в комнату и рухнул на кровать. Все его тело было покрыто синяками, зато ему, по его словам, удалось проткнуть мечом целую фалангу ведьм. Но это не принесло нам ровно ничего. Наутро, когда бедная мать покойного сына хотела проститься с ним, на месте трупа оказалось соломенное чучело.

— А что же случилось с каппадокийцем?

— После этой страшной ночи он вдруг превратился в дряхлого старика. Бледный, сгорбленный, почти переставший говорить, он бродил по дому, словно призрак и вскоре тихо и незаметно скончался от какой-то непонятной и загадочной болезни. Вот видишь, каково вступать в борьбу с ведьмами, состоящими в союзе с богами преисподней и всеми злыми духами, населяющими небо, землю и море. От них, брат, никуда не денешься.

— Ну тебя в тартарары с твоими россказнями. Меня уже стала пробирать дрожь. Впрочем, вот мы, наконец, и пришли к дому Сибиллы.

— Скажи лучше, к вратам ада.

И в самом деле, место, у которого остановились носилки Цецилии Метеллы, не заслуживало другого названия. Это был безымянный переулок, лежавший у подножия Эсквилинского холма, в западной его части, неподалеку от кладбища римской бедноты. Впоследствии, в годы царствования Августа здесь будут разбиты великолепные сады Мецената.[72] Крайний скат этого мрачного холма был покрыт чахлой растительностью: терновыми кустами и сорной травой. Внизу тянулись длинные ряды убогих, полуразрушившихся серых лачужек, стоявших посреди луж, непересыхающих из-за постоянного стока дождевой воды с поверхности холма.