Тито Вецио - [142]

— Ну, вижу: плющ, а это, если не ошибаюсь, фиговое дерево, а там… именем Геркулеса! Это просто крапива. Пусть погубит тебя Атропа,[218] ничего я больше не вижу.

— Смотри хорошенько вниз на грунт, на воду.

— Что же там на дне может быть?

— Как что, подлый злодей, смерть там! — вскричал Черзано, размотав веревки, связывавшие его руки, и обхватывая Макеро, словно железными клещами. Легионеры бросились спасать своего начальника, но было уже поздно. Враги, схватив друг друга, стремглав летели в пропасть, лишь снизу послышался отчаянный вой храброго воина. По естественному чувству самосохранения Макеро вцепился в Черзано, отчего скорость падения еще больше увеличилась. Болотистая почва расступилась и до половины всосала упавших. Чем активнее они пытались вытащить ноги из болота, тем больше уходили вниз. Наконец, когда вязкая жидкость подступила им под горло, Макеро так заорал, что переполошил даже лягушек и вызвал смех стоявших наверху легионеров. Это было уже последнее усилие, вскоре головы врагов скрылись под жидкой грязью и только одни пузыри указывали место их могилы. Опять наступила тишина, лягушки мало-помалу успокоились и снова затянули свой заунывный концерт.

Гибель храброго воина ни мало не тронула легионеров, напротив, они хохотали, когда внизу раздался рев ужаса погибающего Макеро. Что же касается арестанта, то они находили, что его поступок был вполне геройским. Впрочем, и к нему они также отнеслись с равнодушием бывалых солдат.

— Что же мы тут будем стоять? — сказал один из легионеров, — не лезть же нам вниз. Оставаться здесь и ждать их возвращения, я полагаю также лишним, едва ли они придут, подземное царство их поглотило. А мы, поскольку ходим еще пока по земле, можем отправиться спать, это дело будет самым правильным, не правда ли, друзья?

— Да, конечно, пойдем домой, — отозвался другой легионер: подадим рапорт центуриону о том, что его доблестный помощник отправился кормить своим телом рыб. Сам, должно быть, того пожелал, ну, так и случилось, а нам-то что?

— Он поверил рудиарию и все рассматривал, что там внизу есть, ну, арестант его и толкнул. Конечно, лучше насытить рыб своим мертвым телом, чем живому быть заклеванным орлами да коршунами: расчет прямой.

— Если рассудить здраво, и Макеро ничего не потерял. Положим, он не был бы пригвожден к кресту, как рудиарий, потому что — военный, но рано или поздно все равно околел бы под палками центурионов[219] братцы, домой, мы справили похороны, как следует, — сказал один из легионеров, подражая гнусавым возгласам распорядителей похорон и размахивая во все стороны горящим факелом.

— Иди в преисподнюю к покойникам! — кричали с хохотом солдаты, — ты нас обрызгал горячей смолой.

Таким образом, смеясь и болтая, четверо легионеров спустились с площадки башни и разошлись по своим квартирам.

КАТАСТРОФА

В то время, как квестор Фламмий так аккуратно исполнил возложенное на него поручение, кавалерийский отряд под предводительством Лукулла выехал из ворот Дианы Тифантины и по Латинской улице поскакал по направлению к храму. Была холодная ночь. Ветер порывисто свистел, точно змей, по народному поверью обвивающий головы фурий. Луна то освещала поля своими бледными лучами, то пряталась за дымкой свинцовых туч. В окрестных деревнях выли собаки, вероятно, чувствуя волка, спускавшегося с горы в долину в поисках добычи. Необыкновенное зрелище представляли римские всадники, в белых плащах на вороных лошадях. Запоздалый прохожий с ужасом останавливался и творил молитву богам, принимая скачущих белых всадников за сонм привидений. Земледельцы, живущие в отдельных хижинах, или, говоря современным языком, на хуторах, выглядывая из-за дверей, принимали конный отряд Лукулла за всадников Ганнибала, восставших из своих могил и со дна песчаного Волтурна для ведения новой войны. Передвижение этой конницы было страшным и таинственным. Действительно, очень трудно было объяснить, зачем понадобилось римской кавалерии в бурную холодную ночь скакать по полям к храму богини Дианы? Наверное, это воскресшие покойники, убитые сто лет назад, хотят отомстить за свою смерть, — говорили суеверные крестьяне.

Пока отряд претора Лукулла следует по направлений к храму Дианы и наводит ужас на мирных поселян, посмотрим, что делается в самом храме.

Снаружи здание было мрачным, как могила, но перейдя порог известной нам калитки, можно было увидеть сквозь слюду окна маленького покоя свет от большого количества фонарей, услышать прелестные звуки молодого свежего голоса под аккомпанемент мелодичного инструмента, изобретенного Терпандром (нечто вроде гитары или арфы с двенадцатью струнами). Там на нижнем этаже была устроена столовая, освещенная и убранная цветами, стены и потолок которой были со вкусом разрисованы. В центре стоял стол под драпировкой в форме палатки из самой тончайшей ткани, увитый венками из цветов, уставленный самыми вкусными блюдами и лучшими винами. Около стола, как обычно, стояли две кровати и у каждой из них — по маленькому столику с художественной отделкой. Кушанья накладывались на золотые и серебряные блюда, а вино наливалось в кубки из того же металла. Кровати по своему богатству мало чем уступали римским, хотя на них возлежали благочестивые жрицы храма богини Дианы, а не грешные патриции. Обе кровати были из черного дерева с резьбой и инкрустациями, кроме того в отдельных местах отделаны слоновой костью и золотом. Но что было особенно роскошно и богато, так это подушки, одеяла и ковры. Служительницы богини Дианы, как видно, любили нежить свои тела на мягких подушках под изящными одеялами. Всеми этими богатствами и соблазнительными удобствами, оставленными перепугавшимися святыми девами, воспользовался бывший всадник царя Югурты, предоставив их в распоряжение супруги Тито Вецио.