Тито Вецио - [140]

— В таком случае не теряй ни минуты, иди и распорядись обо всем том, что я тебе сказал.

— Еще один вопрос, Аполлоний: почему ты думаешь, что он будет там?

— Будет, можешь не сомневаться.

— А если ты ошибаешься, и он окажется этой ночью в лагере?

— Нет, не ошибаюсь. Он каждую ночь ездит в храм богини Дианы, чтобы увидеться со своей милой гречанкой.

— А если эту ночь он решит провести в лагере.

— Нет. Он собирается завтра идти на штурм города и, конечно, захочет сегодня проститься со своей красоткой, возможно, проститься навсегда, ведь идти на штурм такого города, как Капуя, — дело не шуточное, а поэтому он не сможет накануне сражения не расцеловать свою дорогую подругу жизни, это так естественно. Ты, видно, никогда не любил, друг мой Лукулл.

— Нет, иногда случалось.

— Так что, я не ошибаюсь, можешь быть уверен, что этой ночью Тито Вецио окажется у ног своей гречанки, за это я ручаюсь. Иди же, иди. Готовься к выступлению. Ах, да, тебе надо еще успокоить этих трусов.

Луций Лукулл возвратился в портик с лицом, сияющим от радости и надежды. Он снова заговорил в гордом и надменном тоне, с наглостью труса, только что избежавшего смертельной опасности. И обратился к собравшимся с речью, полной хвастливого самодовольства.

— Военачальники и граждане! — громко воскликнул он, энергично жестикулируя, — пройдет немного времени, и вы узнаете, что римский орел не напрасно оспаривает у богов владычество над всем миром! Обещаю вам, военачальники и граждане, безусловную победу над шайкой разбойников, не позже чем к завтрашнему утру. Можете возвращаться домой, спокойно ложиться спать и помнить, что всемогущий Рим заботится о вас. Квестор Фламмий и префект-начальник кавалерии должны остаться, чтобы получить от меня некоторые указания.

— Что ты на это скажешь, Марий Альфий? — спросил шепотом префект Кампании у начальника городской милиции, выходя из портика, где происходило совещание.

— Что нам все еще покровительствуют боги.

Через час центурия легионеров и отряд кавалерии выстроились на площади в ожидании приказов Луция Лукулла. Переговорив еще раз с Аполлонием и отдав необходимые распоряжения квестору Фламмию, назначенному командовать центурией, направляющейся к харчевне гладиаторов, римский военачальник повел свой конный отряд к северу, где находились ворота, ведущие к храму Дианы. Тем временем легионеры двинулись к месту сбора главных заговорщиков гладиаторов.

Мы же пока последуем за пехотой, поскольку их путь короче, чем у кавалеристов.

Макеро, игравший роль шпиона-проводника, важно шел рядом с квестором Фламмием, и очень сожалел, что в темноте ночи и из-за отсутствия граждан на улицах никто не видит, какого он добился почетного положения. Квестор Фламмий, напротив, от всей души радовался, что благодаря позднему часу граждане не будут знать, в каком позорном обществе он находился. Когда легионеры дошли до темного лабиринта узких и извилистых улиц около амфитеатра и школы гладиаторов, они оцепили всю местность, которая прилегала к харчевне. Команд не раздавалось, Фламмий распоряжался знаками и, несмотря на это, легионеры понимали приказы начальника и в строгом порядке, без суеты делали свое дело. Их обувь не производила ни малейшего шума, потому что была обмотана войлоком.

Все эти приготовления были окончены без малейших приключений. Харчевня старого рудиария была окружена, словно железным кольцом. Затем квестор Фламмий в сопровождении центуриона первой центурии и некоторых избранных солдат отправились внутрь харчевни.

Гладиаторы, не подозревая об измене, беспечно разговаривали о предстоящем приступе. Одни из них играли в кости, другие пили вино, некоторые полулежали на скамьях. Легионеры тихо, точно кошки, прокрались к двери и, обнажив мечи, все разом вбежали в таверну.

— Сдавайтесь! Или никто из вас не останется в живых! — крикнули солдаты. Внезапное нападение римских легионеров с обнаженными мечами не навело страха на этих людей, подобное чувство им было чуждо, потому что они ежеминутно готовились к смерти, но они увидели ясно, что им кто-то изменил. Не сопротивляясь, все они позволили себя арестовать. Макеро, в начале державшийся позади всех во избежание случайного удара ножом, выбежал вперед, когда легионеры стали вязать гладиаторов. Увидев среди последних Черзано, он заревел от восторга и кинулся к нему с веревкой.

— Макеро! — вскричал удивленный рудиарий.

— К твоим услугам, любезный друг, он самый и есть, — отвечал наглец.

— Ты каким образом здесь?

— Хотел с тобой повидаться, покончить старые счеты, хотя подлая душа — Плачидежано и утверждает, что у меня нет привычки платить по счетам, но он ошибается, как видишь, я хочу расквитаться с тобой за старое. Помнишь таверну Ларго? Когда ты хотел сыграть со мной самую скверную шутку! Ты хитер и плутоват, ну, да и я не из простеньких. Вот видишь, пришел заплатить тебе старый долг, — говорил, осклабясь, храбрый воин, связывая руки Черзано.

— Значит, нам изменили! — как бы про себя сказал рудиарий.

— Помилуй, какая же это измена? Маленькая военная хитрость и только.

— А Луципор?

— Был он, а теперь уже нет! Вы, слепленные из глины, поверили, что и он сделан из такого же материала, а на деле вышло не то: глиняные горшки разбились о бронзовый.