Титаны Возрождения - [49]

Автор послесловия намеренно избегал воспроизведения, разбора, оценки и даже цитирования отдельных выводов и материалов этой книги. Коль скоро она прочитана, то, написанная с изрядной ясностью высказываний, и должна говорить сама за себя, тем более что вырывать отдельные ее положения из плотного контекста не хотелось, а многообразие ее тем и сюжетов не поддается даже перечислению на страницах небольшого послесловия. Скажу лишь одно: с отдельными фрагментами сочинения Рутенбурга можно было бы и не согласиться, другие места автор, если бы он готовил работу к переизданию через 15 лет, изменил бы сам. В этом нет ни малейшего сомнения, поскольку ученый, сам любивший и умевший дискутировать, был чуток не только к обоснованной критике, но в еще большей мере к новым данным науки и движениям мысли, менявшим традиционные подходы к тем или иным вопросам.

==135

Оставляя прочитавшим возможность самостоятельно оценить книгу по существу ее выводов и фактов, я все же не могу пройти мимо одного принципиального вопроса, связанного как с этой книгой и ее темой, так и с гораздо более общей темой. Речь идет о набирающих силу тенденциях отрицательной переоценки Возрождения как образа нашего современного нравственного и исторического сознания. Перестав быть примером и образцом только всего самого «передового» и «прогрессивного» (и это вполне естественно), эпоха Возрождения в сочинениях уже довольно большого количества авторов рискует превратиться в синоним всего самого плохого, духовно разрушительного, спровоцировавшего в дальнейшем историческом развитии все беды от моральной испорченности и утопической агрессивности до прагматического эгоизма и даже кровавого деспотизма XX в. Истоки всех этих феноменов, ярко расцветших в современности, начинают теперь видеть именно в Ренессансе (в тиранах, эксцессах, перехлестах мысли этого времени) и соответственно судят культуру гуманизма. Следовало бы все же избегать крайностей уже преодоленного просветительски позитивистского или наступательного,  максималистски  «нравственнического» подхода к Возрождению. Коллизия эта заслуживает самого глубокого и корректного истолкования, и я присоединился бы к мысли, что «академическая наука о Возрождении должна принять вызов, который бросила ей новейшая критика Ренессанса». Но несколько замечаний сделать необходимо.

«Неновейшая» критика Ренессанса в трудах Флоренского, Розанова, Мережковского, Франка, Бердяева была гораздо более точной, глубокой и плодотворной, чем в трудах их современных последователей. Кроме того, критерии абсолютной нравственности, прекрасные сами по себе, и в личном поведении, и в частных высказываниях, в науке все же должны вступить в более близкие отношения с мудрым историзмом, иначе «титаны Возрождения» и «титанизм ренессансной личности» останутся несопоставимыми историческими

образами.

Было бы несправедливо, если бы «аморальность Рабле», «беспринципный артистизм» Леонардо да Винчи, «макиавеллизм», подменяющий гораздо более сложную личность самого Макиавелли, заслонили бы от нас

==136

огромные не только интеллектуальные, но и духовные достижения Ренессанса. Равно, как весьма печально, что методы памфлетной, морализаторской публицистики уже давно применяются для осмысления наследия столь далекой и сложной эпохи, как Возрождение.

Ведь ставший «пресловутым» после книги Лосева «титанизм ренессансной личности», казалось бы, должен вобрать в себя не только индивидуалистическое самовыявление и не столько выразительные проявления имморализма и, наконец, вовсе не хищно раздробленный соборный идеал любой истинной духовности. Сюда должен быть включен и необычайно высокий уровень самосознания гуманистов, и грандиозность проектов культурного строительства, и огромная работа по их осуществлению, и великое чувство ответственности перед потомками, и принципы самосозидания личности на основе высокой нравственности и культуры. Все эти плоды ренессансногодуха А. Ф. Лосев исключил из поля своего зрения. И совершенно не случайно видный истолкователь античной культуры практически пренебрег в своей обширной работе темой «восстановления древности», которая совершенно не сопрягалась с негативно-оценочным подходом к Ренессансу. А ведь за всеми его отнюдь не лишенными памфлетной проницательности и ревнивой зоркости наблюдениями как много верного, так и не меньше забытого им, произвольно отобранного или же истолкованного не в том историческом масштабе. Следовало бы также учесть, что Возрождение явилось единственной в своем роде «культурой», которой удалось вновь «добыть» большую эпохальную традицию, создать невиданные доселе способы и формы переплавки нового и старого, древнего и недавнего. И создать на этой основе до сих пор признающиеся великими и значительными «творения, изобретения, открытия».

Чего больше в процессе становления нового, исторически необыкновенно значимого типа культуры, трудно определить: индивидуализма или настроенности на общественную пользу, игры или изнеможения от напряжения мысли, стиля или пота, энтузиазма или драмы судеб, высокой духовности или секуляризованного ratio, работы или красивой жизни, моральной коррупции или чистоты помыслов, нарциссизма или филантропии, ретроспекции или новаторства. Я допускаю, что