Титаны Возрождения - [21]

Шрифт
Интервал

«Можно ведь сделать фигуру, которая выглядит подобно Сатурну или Венере, особенно в живописи при помощи красок и прочих средств, — писал Дюрер в своем трактате о пропорциях. — Также каждый должен уметь сделать и мужицкое, и благородное изображение, между которыми можно найти много средних типов. И это также большое искусство,

==59


Рис. 10. Альбрехт Дюрер. Крестьянская пара. Резцовая гравюра. 1502 г. Галерея искусств Бремена.

если кто-либо в грубых мужицких вещах сумеет выказать и правильно применить истинную силу и мастерство. . . разумный и опытный художник может более показать свою великую силу и искусство в небольшой

К оглавлению

==60


вещи и грубой мужицкой фигуре, чем иной в большом произведении».>31 Дюрер подходил к идеалу красоты исторично: «Следует помнить, что некоторые человеческие фигуры нравились в одно время больше и вызывали больше похвал, чем другие, и многие мастера стремились делать свои произведения в соответствии с этим. . .».> 32

Итак, можно согласиться с тем, что идеи Фичино оказали влияние на Леонардо, идеи кружка Пиркгеймера — на Дюрера, как и идеи Гуттена на Грюневальда. Однако, учитывая влияние философов и всей идейной среды таких городов, как Франкфурт и Нюрнберг, на художников Возрождения, нельзя из этого влияния выводить все их мышление и творчество. Титаны Возрождения были первопроходцами, открывателями нового, что ни в какой мере не умаляет роли Фичино, Помпонацци и других идейных вождей своего времени и их влияния на их рост и развитие. Различные же способы выражения их идей в искусстве и сочинениях являются доказательством того, что Возрождение имело несколько этапов в своей истории, различные местные условия и, будучи в целом раннебуржуазной культурой, имело также течения бюргерское, плебейское, патрицианское и даже феодально-монархическое.

Не теряется ли специфика Возрождения, если оно настолько многообразно? Что же в таком случае является его характерной чертой? Иногда считают, что она заключается не в каком-либо новом синтезе, положительном итоге, а лишь в новом противоречивом стиле, способе мышления в его резко выраженной диалогичной форме, который якобы и привел к недолговечности и гибели Возрождения. Естественно, что при формалистическом подходе неизбежно отрицаются такие характерные черты Возрождения, как особое внимание к действительности, тяга к секуляризации мысли и искусства, появление первых элементов реализма, а единственным историческим результатом Возрождения провозглашаются отдельные отблески его духа, воплотившиеся в гениях последующих эпох, например Гете или Моцарте, которым удавалось добиваться универсальности и гармонии.>33 Проблема особого способа мышления эпохи Возрождения заслуживает всяческого внимания, однако не только этой эпохе свойственна противоречивость, двойствен-

==61


кость, соединение и противопоставление старого и нового. Главным для философии и творчества Возрождения является тот мощный рывок, благодаря которому ее мыслители и творцы смогли вырвать человека из состояния приниженности, сделать его центром вселенной, хозяином жизни, создателем всех ее ценностей. В «Страшном суде» Микеланджело демонстрировал не гибель Возрождения, а гибельные обстоятельства, окружавшие человека, только что ставшего могучим и свободным, точнее, впервые себя почувствовавшего таковым. Не был ли это скорее призыв к борьбе, чем плач о погибших?

Противоречивость Возрождения бесспорна, однако она таила в себе не столько возможность самоуничтожения, сколько великий творческий потенциал, сказавшийся в произведениях живописи, скульптуры, архитектуры, литературы, поныне питающих современную культуру. Три века Возрождения не были и не могли быть лишь процессом подготовления собственного кризиса. Не могли они быть эпохой сплошного, универсально-гармонического выражения действительности, хотя эта линия была классической. Эмоциональность, экспрессия, прорывающаяся у Дюрера и Леонардо, ярко выраженная у позднего Микеланджело и еще более у Грюневальда, — это другая, закономерная и существенная сторона Возрождения, свидетельствующая о его действительно особо резкой, диалогической противоречивости. В этом нет ничего парадоксального: острые противоречия несла с собою переломная эпоха штурма и натиска, итальянских войн и Реформации, эпоха первой буржуазной революции в Европе.

00.htm - glava08 Художники и революция

В начале XVI в. в одной лишь горной промышленности Германии работало более 100 тыс. человек, только серебра в ней добывалось больше, чем во всех остальных европейских странах, вместе взятых. Добыча золота и серебра, как считал Энгельс, была «последним толчком, поставившим Германию в 1470—1530 гг. в экономическом отношении во главе Европы и тем самым сделавшим ее центром первой буржуазной

==62


революции в религиозном облачении так называемой Реформации». Революция в умах, революция с оружием в руках, революционная война крестьян и горожан, трагический ее финал. В этой обстановке и на этом фоне происходит сложный процесс немецкого Возрождения. В 1476 г. в землях города Вюрцбурга, родины Грюневальда, проповедовал Ганс Бегайм: он призывал гнев божий против духовенства, папы, императора. По повелению епископа Вюрцбурга он был схвачен и в присутствии большой толпы сожжен. Это были годы, когда родился Грюневальд-Нитхарт. «Отблески пламени мученического костра Ганса Бегайма освещают творчество Нитхарта».


Еще от автора Виктор Иванович Рутенбург
Очерки истории Италии. 476–1918 годы

Краткая история Италии от падения Западной Римской империи до окончания Первой мировой войны.


Великий итальянский атеист Ванини

Книга посвящена великому итальянскому мыслителю, философу-атеисту начала XVII в. Джулио Ванини. В этой книге впервые в отечественной литературе подробно освещается смелая, талантливая критика религии и церкви в трудах этого ученого, его полная борьбы и лишений жизнь и, наконец, трагическая гибель на костре. Автор описывает историческую обстановку в Европе и, в частности, в Италии в XVI–XVII вв. знакомит читателя с основными философскими течениями этого периода, с идейной борьбой вокруг учения Ванини.


Рекомендуем почитать
В Ясной Поляне

«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».


Реквием по Высоцкому

Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.


Утренние колокола

Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.


Народные мемуары. Из жизни советской школы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Из «Воспоминаний артиста»

«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».


Бабель: человек и парадокс

Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.