Титаника - [19]
— Я думаю, это вас зовут, — сказал он.
Он показал пальцем на шлюпку номер восемь, из которой Батшеба Андрезен энергично махала мне рукой. Я сомневался, идти ли туда, думая, что она тоже будет меня упрекать за то, что я не нахожусь на их отвратительном правом борту.
— Подойдите, Жак! — кричала Батшеба.
Я сказал себе, что один раз в моей жизни я заставил кричать миллиардершу. По случаю кораблекрушения мои бриджистки были разряжены в пух и прах. Батшеба в лисе, Аннабел в норке, Жюли в каракуле. Батшеба перегнулась через борт под удивленным взглядом своего мужа, стоявшего в полутора метрах от нее.
— Что за девушка была в каюте?
— Эмили Уоррен, поэтесса.
— Вы занимались любовью?
— Да.
— Это было лучше, чем со мной?
— Нет, она была девственницей.
— Бедняга.
— Со мной все в порядке. Но вот она… Я не уверен, что это ей понравилось. Сразу же после этого она решила покончить с собой.
— Послушайте меня, Жак. Вы идете…
— На правый борт, я знаю.
— Если это не пройдет, есть другой выход. Достаньте бутылку бренди или портвейна и выпейте, чтобы не замерзнуть, когда окажетесь в воде. Потом идите на нос корабля, чтобы не падать с большой высоты, и ныряйте. Плывите к нашей шлюпке, и мы вас выловим. Все это не должно занять более пяти минут вместе с вылавливанием. Когда я завтра утром буду вдовой, я выйду за вас замуж и сделаю из вас, с деньгами Андрезена, самого счастливого в мире мужчину.
— Я думал, что это ваши деньги.
— Я вам это говорила?
— В вечер нашей встречи.
— Я вас обманула.
— Почему?
— У каждого своя гордость.
Т. Джонс, мерзкий моряк, — Лайтолер, с его жалким деланым хладнокровием, которое он демонстрировал весь вечер, назначил его капитаном шлюпки номер восемь, — призвал Батшебу к порядку, и она села, среди двадцати восьми пассажиров, в шлюпке, способной вместить шестьдесят пять.
Я посмотрел вокруг себя. Филемон Мерль исчез. Я знал, что никогда уже его не увижу.
Глава 20
Вторая нерешительность
Я достал себе шотландского виски у официанта первого класса на правом борту. Этот легендарный штирборт. Там уже не было ни бренди, ни портвейна. В тот роковой вечер на «Титанике» многие напились. Мэрдок спускал в море шлюпку номер одиннадцать с семьюдесятью пассажирами, среди которых был один мужчина. Я не был этим мужчиной. Я там узнал Эмму Шабер, с немного растрепанными волосами. Пассажиры третьего класса начали толпиться на палубе, среди них было много женщин. Мэрдок сажал их в шлюпку в первую очередь, и на его месте я поступил бы так же. Наступило время осуществить запасной план, предложенный Батшебой. Я осушил наполовину бутылку виски и, усталый от возбуждения на погрузочной палубе, спустился в курительное помещение палубы «А». Я увидел там трех внешне спокойных мужчин. Они говорили мало, и все о пустяках, никак не связанных с переживаемой нами драмой. Это были британские курильщики большого стиля, и, покоренный смертельной нежностью опьянения — главной опасностью этого запасного плана, — я подумал, что останусь с ними до конца. В тишине мы беспечно начали бридж, который они скрестили с покером и к которому я примешал немного белота. Полковник Арчибальд Грейси, одетый как для полярной экспедиции, быстро вошел в помещение. В своем произведении «Титаник» в «Survivor Stori»[6] он пишет: «В курительном помещении я обнаружил четверых мужчин вокруг стола. Я сразу узнал майора Бутта, Кларенса Мура и Фрэнка Милла, которых я знал. Четвертый персонаж был мне не знаком, и, значит, я не могу назвать его имя». Четвертый персонаж — это я. Я вспомнил об отделанных стихах Эмили. Мне нужно было кому-нибудь их отдать, чтобы снасти. Я снова поднялся на погрузочную палубу и прошел к носу корабля. Становилось все холоднее, и у меня не было желания бросаться в воду. Меня уже развезло, и поэтому мне трудно было узнать шлюпку Батшебы среди всех тех, которые поспешно удалялись от «Титаники», как удаляются от экзематозных на светском коктейле. В шлюпке номер четыре я увидел Мэдлин Астор и поздравил себя с тем, что пьян, так как на трезвую голову я бы никогда себе не позволил ее побеспокоить, особенно в подобный момент. Лайтолер, подумав, что я хочу силой прорваться в шлюпку, преградил мне путь.
— Я должен вручить мадам Астор документ, — сказал я.
— Если вы попытаетесь туда сесть, — сказал офицер, — я вас застрелю.
Это мне в ту ночь следовало его застрелить. Это спасло бы десятки жизней.
— Мадам Астор! — крикнул я.
Она повернула ко мне красивое лицо в слезах. Я протянул ей «Спасение», которое она взяла двумя пальцами, прекрасными и дрожащими.
— Что это?
— Последние стихи Эмили Уоррен.
— Простите, мсье?
— Это молодая девушка, которой не нашлось места в шлюпке.
— Бегите за ней, здесь есть места!
— У нас нет времени! — кричал Лайтолер. — Отойдите, мсье! Шлюпка номер четыре, в море!
— Надо спасти эти стихи, — сказал я Мэдлин.
— Согласна, мсье. Я обещаю вам. Я спасу эти стихи. Я позабочусь о них, как если бы это был ребенок этой девушки.
К счастью, «Спасение» не было ребенком Эмили Уоррен — ночью Мэдлин Асстор потеряла тетрадь, о чем и объявила мне, отвратительная дура, на следующее утро на «Карпатии», которая пришла вылавливать выживших с «Титаники».
Два брата одержимы любовью и переполнены безразличием к одной женщине, но продолжают вести беспорядочные связи, ненавидя себя и ту, которая заполонила их мысли. Страсть превращается в манию и потрясает не только их жизни.История сложных семейных отношений, обрывающихся однажды вечером…«Я приношу свои извинения русской публике за то, что я не Пушкин, не Толстой и не Достоевский. Я попробовал писать как они, но это оказалось слишком сложно. Как бы ни было, говорят, у меня получаются неплохие романы, хотя, увы, я понимаю, что они куда хуже, чем романы этих гениев.
С тех пор, как Бенито, едва не лишив жизни приемных родителей, заключен в тюрьму, семья Брабанов живет в постоянном страхе, опасаясь его досрочного освобождения. Но их спокойное, мирное существование перевернет не Бенито, а безумная любовь старшей дочери Синеситты к закоренелому преступнику, убийце Стюарту Коллену.Смешивая реализм и вымысел, жестокость и нежность, трагедию и юмор, Патрик Бессон вовлекает нас в ошеломительную семейную сагу, написанную с таким блеском и неожиданными сюжетными поворотами, что она сразу попала в разряд бестселлеров.
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.