Титаник. Псалом в конце пути - [27]

Дядя Ральф, мамин кузен, робко кашлянул и взглянул на часы. Адвокат Скотт долго не мог добраться до сути. Джейсон наблюдал за своим родственником, когда тот смотрел на часы. Наблюдал и понимал, что они занимаются самым обычным делом: иногда на почтенных деловых людей вдруг ложится ответственность и личного, и морального свойства за судьбу осиротевшего ребенка. Никто не предполагает такого поворота событий, но, будучи джентльменами, они принимают на себя эту ответственность. Тратят свое время. И если сейчас они поглядывают на часы, то, по известным причинам, стараются делать это незаметно. Жизнь идет своим чередом. Все это было понятно Джейсону до такой степени, что он утвердился в своем решении ничему и никому не чинить помех. Во время обсуждения он почти не говорил, хотя в действительности был весьма разговорчивый мальчик, и, если б они знали его получше, это молчание показалось бы им подозрительным. Впрочем, что такое «в действительности»? И что такое теперь действительность? Они ничего не знали о нем; вот и все. Это давало ему определенное преимущество.

Когда стали решать судьбу вещей, все прошло гладко и безболезненно. Доктору Кауарду, доброму старому Джону, безусловно, было бы приятно, если б его сын — помимо своих личных воспоминаний — сохранил что-нибудь из мебели, какую-нибудь картину или вещь… может быть, что-нибудь из инструментов, которыми его отец пользовался как практикующий врач… Адвокат Скотт был в этом уверен. Поэтому если Джейсон хочет что-нибудь взять на память… Например, стенные часы…

Но стенные часы были вскоре предназначены на продажу. А также столовая, кожаные вольтеровские кресла, этажерка, буфет с его содержимым… В речах достопочтимых участников собрания, по мере того как оно приближалось к концу, появилась заметная напряженность. Какое невообразимое множество мебели и вещей составляют дом! Дом состоит из вещей. Джейсон равнодушно наблюдал. Человеческий дом похож на кукольный, устроенный в коробке из-под обуви, туда ставят игрушечную мебель, а потом поселяют в нем папу, маму, одного или двух детей и собаку. И тогда получается дом. Но в доме Джейсона многого не хватало, в том числе бультерьера Эрнеста, который был у него до того, как он уехал в школу. Джейсону ужасно не хватало Эрнеста с его холодным, влажным носом. Перед отъездом отец безболезненно усыпил пса. Родители сказали, что Эрнест будет жить у добрых людей, но Джейсон знал, что они лгут, и знал также, что отец знает, что ему это известно.

Итак, тут не было Эрнеста, он жил у каких-то добрых людей… От дома остались лишь кое-какие вещи, и еще сам Джейсон, и Джейсон старался не мешать вещам. Все это представлялось ему простым, как обувная коробка. Вещей оставалось все меньше и меньше. Вскоре было продано серебро; даже тетя Мейбл и ее муж-священник захотели приобрести кое-что из вещей, а также кузен матери Ральф… Джейсон не возражал. Он был так покладист, что адвокат Скотт заподозрил, что Джейсон не отдает себе отчета в происходящем, Поэтому он начал играть роль искусителя, он так и сыпал аргументами против продажи той или иной вещи, выступая от имени Джейсона и противореча самому себе. Адвокат как будто вел процесс против самого себя, это было забавно. Может, Джейсон все-таки хотел бы сохранить кое-какие картины — хранение организовать нетрудно, — может, он потом пожалеет, что так легко от них отказался? Нет? Ну ладно, в таком случае они пойдут на продажу.

Продажа шла бойко, какое-то вялое безразличие витало в комнате. Вещи уходили.

Лишь один раз Джейсон заколебался. Очередь дошла до больших кованых сундуков и ящиков, которые стояли в подвале, перед Джейсоном неожиданно возник предмет, лежавший в футляре, обитом внутри бархатом: телескоп. Линзы от фирмы «Чане» в Бирмингеме, рефрактор три с четвертью дюйма, теоретическая разрешающая способность в две секунды дуги.

Джейсон побледнел при виде телескопа.

— Ну? — мягко спросил адвокат Скотт. — Красивый инструмент. Это твой?

Джейсон не отрывал глаз от телескопа. Воспоминания летели сквозь него, как падающие звезды.

— Нет. — Он отвел глаза.

Взрослые переглянулись.

— Наверное, это папин телескоп, — сказал Джейсон, собравшись с духом. — Я никогда… особенно не интересовался астрономией.

— Но ты хотел бы его сохранить? — Опять адвокат Скотт, острые глаза адвоката сверлили Джейсона.

— За такой телескоп можно выручить много денег, — безразлично сказал Джейсон.

И опять всех охватило какое-то приятное оцепенение. Речь зашла о будущем Джейсона и об оставшихся медицинских приборах и книгах доктора Кауарда. Слово взял муж тети Мейбл, священник Чедуик, коренастый, скромного вида человек, говоривший нараспев. Он ко всему относился практически.

— Я полагаю, — сказал он, — что со временем Джейсон начнет изучать медицину. — За столом закивали. Джейсон видел священника словно через стекло, их отделяла друг от друга изрядная часть вечности. Потом он стал рассматривать свои руки. — Принимая во внимание этот факт, а также тот факт, что… если мне будет позволено заметить… что изучение медицины требует времени и денег, а медицинские книги и инструменты весьма дороги, то… подходя к делу с практической точки зрения… — Священник Чедуик взглянул на доктора Фолса, принимавшего участие в разговоре на правах друга и коллеги отца Джейсона. — Может быть, вы, доктор Фоле, просмотрели бы… если мне будет позволено заметить… исключительно с практической точки зрения… все инструменты и книги, какие здесь есть. Хорошо, если бы вы отобрали наиболее ценные, дабы сохранить их, принимая во внимание будущие занятия Джейсона, чтобы, когда придет время, мы избежали крупных и ненужных расходов на приобретение новых.