Тишина в Хановер-клоуз - [51]

— Вероника, не следует давать волю чувствам. Такую роскошь ты себе позволить не можешь. Если ты больна, мы позовем врача, но в противном случае ты должна проявить дисциплинированность, изобразить на лице улыбку и сойти вниз. Мы почти опаздываем. Так не годится!

Вероника молчала. Эмили приоткрыла дверь еще на дюйм — больше не решилась, опасаясь, что Лоретта заметит движение.

— Я полностью готова, — наконец проговорила Вероника.

— Нет! Готова — это не просто надеть платье и уложить волосы. — Лоретта сбавила тон, но в ее голосе проступала непреклонность. — Ты должна быть внутренне готова. Ты собираешься выйти замуж за Джулиана Данвера, и ни у кого не должно быть повода усомниться, что ты счастлива, — по меньшей мере, у самого Джулиана и членов его семьи. Улыбайся. Никому не нравится мрачная или нервная женщина — мы должны способствовать комфорту и развлечению мужчин, быть приятной компанией, а не обузой! И никто не захочет жениться на женщине со слабым здоровьем. Мы скрываем мелкие недомогания. От нас ждут отваги и благородства — и не просто ждут, но и требуют.

— Иногда я вас ненавижу. — Вероника произнесла это так тихо, что Эмили с трудом разобрала слова, но от силы чувств, заключенных в этих словах, пробирала дрожь.

— И это тоже роскошь, — невозмутимо ответила Лоретта, — которую ты можешь себе позволить не больше, чем я.

— Может, оно того стоит, — сквозь зубы процедила Вероника.

— Подумай как следует, моя дорогая, подумай как следует, — спокойно ответила Лоретта, но затем ее голос изменился, стал хриплым; в нем клокотала ярость. — Соберись и прекрати это глупое хныканье! Я могу довести тебя только до этой черты, а потом ты должна сама о себе позаботиться! Я сделала для тебя все, что смогла, и это было не так легко, как могло тебе показаться.

Послышался шелест юбок, звук открывающейся двери, и до Эмили донесся голос, который она прежде не слышала.

— Вероника, ты выглядишь просто восхитительно.

— Спасибо, папа. — Голос Вероники дрожал.

— Я слежу за временем, Пирс. — В словах Лоретты не осталось и следа от прежних чувств, только легкое раздражение оттого, что ее проверяют. — Просто напоминала Веронике. У нее новая камеристка, а новички всегда немного медлительны.

— Правда? — без особого интереса отозвался он. — Кажется, я ее не видел.

— И не нужно, — ответила Лоретта. — У тебя достаточно забот, чтобы еще следить за прислугой.

— Виновата я, а не Амелия, — возразила Вероника. — Я передумала насчет платья.

— Что может дорого обойтись. — В вежливом замечании Лоретты таилась угроза, которая не должна была укрыться от Вероники, как не укрылась от Эмили. Один Пирс, похоже, ничего не заметил.

— Ерунда, моя дорогая. Это привилегия дам.

На этот раз Лоретта не стала спорить. Тон ее вновь изменился, став вежливым и домашним.

— Вероника, мы с тобой очень хорошо знаем друг друга. Мы вместе вынесли такое горе, и мне кажется, между нами нет недопонимания. Она знает, что я имею в виду. Пойдемте, нам уже пора быть внизу. Скоро прибудут гости, а Холлингсуорты, — по крайней мере, — никогда не опаздывают. Такие зануды.

— Мне кажется, они все зануды, — честно признался Пирс Йорк. — Не понимаю, зачем мы их всех приглашаем. Не вижу необходимости.

Остаток вечера стал для Эмили настоящим кошмаром. В кухне царил хаос — кухарка руководила приготовлением и подачей дюжины разных блюд. Мэри суетилась с тестом, подливками, соусами и пудингами. Реддич был занят в погребе и в столовой, где прислуживал Джон. Альберт непрерывно сновал туда-сюда. Нора принарядилась и расхаживала, шелестя юбками и командуя служанками; ее белоснежный кружевной фартук колыхался, как бурное море. Прим погрузила руки по локоть в раковину и пыталась приступить к мытью посуды, хотя бы кастрюль, но как только она заканчивала одну гору, на нее тут же сваливалась другая. Все были раздражены, а ужинали на ходу, когда выдавалась свободная минутка — холодным пирогом с дичью, который не вызывал у Эмили никакого аппетита.

Это не входило в ее обязанности, но Эмили помогала убирать грязную посуду, мыть и вытирать бокалы, доставать чистые приборы и тарелки. Она не могла пойти спать, оставив Мэри, Прим и Альберта с этой горой посуды. Кроме того, ей были нужны союзники, и чем больше, тем лучше. Миссис Кроуфорд — явный враг, поскольку дворецкий недвусмысленно выразил свое отношение к новенькой. Нора ревновала и называла ее «герцогиней», а Эдит не скрывала презрения.

Было уже без четверти час. Ветер завывал снаружи, выискивая малейшую щель или приоткрытую дверь, чтобы послать пронизывающий сквозняк. Когда Эмили преодолела последний лестничный пролет на чердак и проскользнула в свою маленькую промерзшую комнатку, в стекло барабанил снег с дождем. Горела всего одна свеча, а постель была такой холодной, что на ощупь казалась влажной.

Эмили сняла верхнюю одежду, натянула ночную рубашку прямо на белье, откинула одеяла и забралась в постель. От холода она дрожала всем телом, а на глаза невольно навернулись слезы, несмотря на решимость держать себя в руках. Эмили уткнулась лицом в ледяную подушку и плакала, пока не заснула.