Тишина - [50]

Как мне ей ответить? Если возьмусь писать — меня увидят, никто не забрал у меня блокнот, но я им почти не пользовалась, только на обследованиях. Я отрицательно мотнула башкой, потом сделала жест, медленно, словно в полусне, как будто ввожу себе в вену снотворное, а потом повернула кистью, как будто я закрываю замок.

— Я отвлеку медсестру, когда тебе будут ставить укол, а ты слей часть препарата, будешь сонная, но адекватная. С замком что-нибудь придумаю. Жди меня в одиннадцать, — послышался шорох, девушка ретировалась с места разговора.

Вечером, когда медичка вошла ко мне в комнату со шприцем, за дверью что-то грохнуло. Как перепуганная зверушка она кинулась в коридор, оставив медикамент на тумбочке. Я сцапала его и, всадив половину желтой жидкости, дарующей сон, в матрац, вернула обратно. Придя в комнату, она даже не взглянула на количество препарата и привычным движением вколола лекарство.

После укола я засыпала мгновенно, так случилось и в этот раз: я только успела подумать, что ничего у Кары не получится, медикамент так же сильно подействовал и я провалилась в темный омут сна, без сновидений. В себя я пришла от того, что кто-то меня усиленно тряс, с трудом разлепив ресницы, бестолково уставилась на мулатку, которая стояла у моей лежанки.

— Пошли, — потянула она меня. Всё тело было, как будто налито свинцом, мои движения были будто во сне, как бы я ни старалась, а мозги работали ещё хуже. Она чуть ли не волоком протащила меня по коридору, мимо пустого поста медсестры у самой входной двери.

Холодный воздух окутал ледяными объятиями, слегка растормошив моё сознание. Глаза оставили попытку ежесекундно закрыться, и двигаться я начала более осознано. Подруга затащила меня в ближайшие раскидистые зелёные насаждения. Здесь, в Лагере, использовали искусственно выведенные растения, которые не сбрасывали листву, жили они недолго года два, три, зато радовали яркой зеленью круглый год, всё им было нипочём, ни холод, ни пыль. Мы выводили несколько таких на ферме для того, чтобы рассаживать их у зданий комиссий. Уронив меня на землю, как мешок с картошкой, она плюхнулась рядом:

— У тебя блокнот с собой? — я тут же вытащила из кармана и продемонстрировала ей своё средство общения, — это хорошо. Пока послушай меня. Тебе повезло, без понятия, что с вами там делают, но условия жизни у тебя самые вольготные. Нас с Эриком держат постоянно на лекарстве, блокирующем активность. Эрик после прихода сюда ни разу не просыпался. Может оно и к лучшему. Его уже много раз прооперировали. Он отсюда не выйдет, — я схватила её за кисть заледеневшей рукой, мне не хотелось в это верить, через секунду мою пятерню накрыла тёплая ладонь, — это я виновата, но я ничего не могу исправить, — я отрицательно замотала головой так исступленно, что наше укрытие затряслось, — Ася, тише! В общем, считай — Эрик умер, привыкай к этой мысли, — голос девушки дрожал, хотя она и силилась предать ему металлические нотки, по моим щекам потекли слёзы, — со мной дела пока лучше, не ведаю, насколько долго удастся продержаться. Я даюсь ввести себе инъекцию раз в трое суток. Постоянно притворяюсь заторможенной, помнишь, как та девушка, в наш первый день, регулярно меняю койки. Сколько это будет получаться, не ясно, но буду держаться, на операции я пока не была. В общем, всё не плохо. Будешь смеяться, я жду повстанцев. Кто бы мне сказал полгода назад, не поверила бы, — я услышала, как при последних словах её губы растянулись в улыбке, — Ты-то как?

— Ничего, если не учитывать полного отупения от этого препарата. Они исследуют мой мозг, — Кара долго вглядывалась в листок, на котором была написана записка.

— Будем надеяться, тебе не сильно повредят эти опыты. Как отсюда сбежать, я пока не придумала. Не надо обольщаться, что раз медперсонал тут такой невнимательный, то охрана такая же. Несколько дней назад тут убили пару человек при попытке к бегству. Я буду думать. Тебе пора. Помни, если во время вечернего укола медсестра оставила тебя наедине со шприцем, сливай лекарство, — я кивнула. Мулатка помогла мне встать и дойти до домика. Медичка на своём месте так и не появилась, и я незамеченная проскользнула в свою маленькую тюрьму, дверь за моей спиной тихо щёлкнула, автоматически закрываясь.

38

Снова потянулись, ужасающие своей однообразностью, дни. Подруга не появлялась, и я переживала, как бы с ней чего не случилось. Я вела себя до приторности прилежно, мне даже кололи меньше лекарства. Я поняла это по тому, что мне начали сниться сны. Радоваться или печалиться, не ведала: позитив был в том, что препарата вводили меньше, но сны были ужасны. Мне снилось, как мучают Германа, Кару или Эрика. Иногда мне снилось, как находили селенье детей и расстреливали их по одному, заставляя других смотреть, а иногда как злые люди находят домик Штольца и мучают его, пытаясь выбить из него местонахождение Германа, о котором старик даже не догадывался. Если бы не моя немота, я бы просыпалась с криком на устах, а так я просто вскакивала на кровати, обливаясь потом и молясь, чтобы это оставалось лишь сном.