Тимур. Тамерлан - [6]

Неожиданно заговорил старик:

   — Он был очень смышлёный мальчик. Я гордился тем, что у меня есть такой ученик.

   — Я отчётливо различаю горечь в ваших словах, учитель.

   — А я и не скрываю её, горечи своей. И, размышляя о Маулана Задэ, я предполагаю самое худшее.

   — Что вы считаете худшим, учитель?

Шейх некоторое время стучал гранатовыми чётками — единственной драгоценностью, имевшейся у него в доме.

   — Он приехал сюда не просто так.

   — Я и сам об этом догадался.

   — И сейчас он пошёл на встречу с кем-то.

   — Он и сам не делал из этого тайны.

Шейх перевёл на Тимура взгляд своих слезящихся от масляного чада, подслеповатых глаз.

   — Он заговорщик.

Тимур, закусив верхнюю губу, откинулся на потёртые подушки. Как же он сам об этом не догадался? Всё же духовный взор, к коему прибег старик, более проницателен, чем...

   — Он сербедар? Да, учитель?

   — Я буду возносить молитвы, дабы это было не так, но, к сожалению, уверен, что никакими молитвами дела здесь уже не исправишь.

   — Я много слышал о них, но живого сербедара вижу впервые.

   — Я знаком со многими из них, иногда они даже бывают у меня дома. Поверь, Тимур, среди них много достойных людей, все они последователи Магомета...

Тимур хлопнул себя ладонью по сафьяновому голенищу.

   — Но чего они, в конце концов, хотят? Все твердят, что они многочисленны, но они бездействуют. Все намекают, что они мечтают о свободе для всего Мавераннахра, но их рассуждения о свободе слишком туманны. О свободе от кого? Боюсь, учитель, что для Маулана Задэ я являюсь не меньшим врагом, чем Токлуг Тимур.

   — Если не большим, — прошептал старик, склонившись над чайником, так что молодой гость не мог его слышать.

Когда чай был выпит, Тимур по просьбе учителя рассказал о том, что ему привелось увидеть по дороге в Кеш.

   — Кассан и Карабаир сожжены полностью. Как мне удалось разузнать, тумен[16] Ильяс-Ходжи — это старший сын Токлуг Тимура — ушёл на запад в направлении Бухары. Возможно, уже сейчас чагатайцы грабят её.

   — Они ещё вернутся, — сказал шейх.

   — Да. Правитель Бухары всегда был верным вассалом чагатайского престола. А Хива и Хорезм откупятся. Как всегда. Не пройдёт и двух недель, как войско Токлуг Тимура появится на Кашкадарье. Сначала у стен Карши, потом в нашем городе.

   — Что ждёт нас тогда?

Тимур счёл этот вопрос риторическим и отвечать на него не стал.

   — Твой ученик Маулана Задэ прибыл сюда, чтобы организовать сопротивление. Следы его работы я видел, направляясь к твоему дому...

   — Почему ты остановился? Договаривай.

   — Один раз сегодня я уже сказал, что сопротивляться так, как предлагает этот учёный муж из Самарканда, бесполезно.

Шемс ад-Дин Кулар внимательно посмотрел на Тимура, стараясь поймать его взгляд.

   — Ты ходишь вокруг да около. Я чувствую, ты хочешь сказать что-то важное, так говори! И если боишься огорчить своего учителя, не бойся. Я живу на земле шестой десяток, благодарение Аллаху, и многое видел на своём веку. Никакая новая горесть не сломает меня, а всего лишь пополнит копилку горестей.

Тимур погладил свою волнистую бороду, и его и без того узкие глаза сузились ещё больше.

   — Я знаю, как спасти Кеш.

   — Спасти?

   — Спасти. Не пролив ни капли крови.

Тут, в свою очередь, погладил свою длинную седую бороду Шемс ад-Дин Кулар:

   — Говори.

   — Но боюсь, учитель, способ, который я предложу, не понравится вам.

   — Я уже сказал, что готов выслушать всё, что ты мне захочешь сказать.

   — Я решил подчиниться Токлуг Тимуру.

   — Подчиниться?

   — Да, учитель. Я отправлюсь к нему со всем своим войском, а в войске у меня четыре человека, и паду перед ним ниц.

   — Падёшь ниц?!

   — Я попрошу его о снисхождении и скажу, что готов служить ему, как младший брат, как сын, а если понадобится, то и как раб.

   — Хорошо, что тебя не слышит твой отец.

   — Не вы ли учили меня, что всякий замысел следует оценивать лишь по тем результатам, которые он приносит?

Шейх довольно резво для своего возраста встал с подушек и прошёлся по каменному полу павильона, бесшумно ступая растоптанными чувяками.

   — Ты впадаешь в большее бесчестье, чем Хаджи Барлас, бежавший ради спасения своей ничтожной жизни.

   — Возможно, но только в том случае, если я стану рабом чагатайцев навсегда, как правители Бухары и Термеза.

   — И ты просишь меня о благословении?

   — О благословении на борьбу с Токлуг Тимуром. Иначе я бы не посмел сюда явиться.

Шейх продолжал прохаживаться, волоча по камням и коврам, покрывающим камень, полы своего длинного стёганого халата.

   — Твой меч удачлив, твой характер упорен, твой ум изощрён, но отчётливо ли видна в небесах вечности твоя звезда?

   — Об этом я пришёл спросить вас, учитель. У меня есть вера в себя, но я не знаю, может быть, это лишь слепота моего духа, самонадеянность молодого барса, бросающегося на матерого буйвола.

Шейх остановился:

   — Мне нужно помолиться. Ты будешь ждать меня здесь. Переверни эти часы. Когда песок в верхней чашке иссякнет, я дам тебе ответ.

Глава 3 ПРАВИТЕЛЬ КЕША

И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их

оттуда, откуда они изгнали вас; ведь соблазн —

хуже, чем убиение! И не сражайтесь с ними