Тимоти Лири: Искушение будущим - [73]

Я согласен с утверждением, что определенный set and setting психоделических наркотиков имеет огромный потенциал преображения, но, увы, несмотря на мое признание талантов Тима и его интуиции, позволившей ему увидеть, что психоделики могут сделать для преображения общества, я вынужден думать, что мы не можем осуждать доминирующую идеологию современности за то, что она назвала его безумцем. Может быть, это вопрос перспективы и беспристрастного взгляда. Я думаю, что если и был он безумцем, то таким же, как Дон Кихот, личностью более интересной, чем обыкновенные люди.

Давайте надеяться, что его героизм в шестидесятые годы, как бы ни был он заражен высокомерием, в конце концов, был не напрасен. Давайте надеяться, что придет день, когда, оглянувшись на эти десятилетия, мы увидим торжество гегелевской диалектики и поймем, что слишком агрессивная реакция репрессивного истеблишмента была необходимой для того, чтобы смог осуществиться культурный синтез.

НЕСКОЛЬКО ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫХ МОМЕНТОВ Мими Рэйли [81]

Я знала доктора Тимоти Лири только шесть лет, но у меня такое чувство, что я знала его всю мою жизнь. Моя мать (выпускница Рэдклиффа 1957 года, носившая фиолетовые очки и хипповые бусы) поклонялась доктору Тиму, в то время как мой отец (преуспевающий бизнесмен) пенял на его и ее «плохое поведение».

Спустя годы, когда я закончила Гарвард и Корнелл, а моя мать умерла, я познакомилась с замечательным парнем — Томом Дэвисом. В один навсегда запомнившийся мне вечер Том пригласил меня отобедать с ним и его другом Тимом. Мы прекрасно проводили время, и в какой-то момент я извинилась и вышла в дамскую комнату. Пока меня не было, Тим сказал Тому: «Женись на этой девушке». К счастью, Том, как всегда, последовал его совету, и слава небу, так получилось. Я больше никогда не говорю «слава Богу» после того, как невинное «о, Боже мой!» в разговоре с Тимом ввергло нас в шестичасовую, с хлопаньем дверьми, дискуссию о католицизме, на которую способен только вдохновленный двумя скотчами ирландский католик.

Год спустя после нашей с Томом свадьбы мы похитили Тима после ТВ-шоу Saturday Night Live и его лекции о криогенике и привезли его в наш дом на севере штата Нью-Йорк, Когда мы проехали Миллбрук, дорогу нам пересек выводок фазанов. Мы все встрепенулись — это был магический момент. Внезапно я ощутила присутствие моей матери рядом со мной, на заднем сиденье. Том сТимом спорили о чем-то, сидя спереди. Я тихо сказала: «Я знаю, мама, что ты с нами. Я так счастлива». В этот момент Тим протянул руку с переднего сиденья и пожал мою. Он сказал: «Передай привет от меня своей матери». Мои волосы встали дыбом. Это был сильный момент. Чудесный вечер продолжился тем, что Тим, гордо стоя в лучах заходящего солнца, читал мне отрывок из «Улисса».

Однажды, пытаясь понять природу его счастья и энтузиазма, я спросила его, верит ли он, что люди рождаются счастливыми или приобретают это счастье трудом. Про него я поняла, что он был рожден со своей заразительной жаждой жизни и знаний.

Никто никогда не стимулировал меня интеллектуально, духовно, музыкально или эмоционально больше, чем Тим. Я могу только надеяться стать когда-нибудь такой же молодой и энергичной, как Тим. Он мне больше, чем друг, он — член моей семьи.

ТИМОТИ ЛИРИ: ПРОЩАЙ/ПРИВЕТ Томас Ридлингер [82]

Дорогой Тимоти.

Вчера я снова слышал эту песню, в которой поется, что ты не умер, а только «снаружи смотришь внутрь».[83] На самом деле тебя нет с нами уже больше года. Насколько я знаю, ты не верил, что твое личное сознание переживет твое тело, и похоже, что игра Тимоти Лири закончилась, не получив дополнительного времени. А я все еще здесь, пишу тебе это письмо, этим прекрасным ясным утром начала декабря 1997 года, Я сижу в одиночестве на пляже недалеко от Олимпии, Вашингтон, опершись спиной о выброшенное на берег бревно. Над головой у меня кричат чайки, за моей спиной вечнозеленый лес. Сейчас теплее, чем обычно бывает в это время года, светит солнце, веет нежный ветерок. Приятно пахнет мохом, палой листвой и грибами, все эти запахи смешиваются с соленым запахом моря. В этой колыбели мира и покоя я вспоминаю о тебе.

«Давай немного развлечемся», — так ты говорил в начале нового проекта. Я хорошо помню, как мы развлеклись в июле 1993 года, на ежегодной конференции по Гуманистической психологии в Сан-Диего, когда ты, я и два студента, работавшие с тобой в Гарварде, Джордж Литвин и Гюнтер Вейль устроили публичную дискуссию о твоей ранней работе в психологии. Впоследствии я спрашивал тебя, правда ли то, что ты писал в книге «Изменяя и мое сознание», что твоя жизнь — это «верное и последовательное продолжение» работы Густава Теодора Фехнера. Ты ответил «да», потому что Фехнер, профессор физики в Германии девятнадцатого века, был пионером в области научной психофизики и вдохновил твою работу в нейрофизике. Кроме того, у Фехнера, как и у тебя, в середине жизни был мистический опыт, который раз и навсегда изменил его взгляды на мир. Но твой опыт был вдохновлен священными грибами, а его произошел в результате несчастного случая. Почти полностью потеряв зрение в ходе оптического эксперимента, Фехнер провел больше года в затемненной комнате, с повязкой на глазах. Однажды, в октябре 1842 года, он импульсивно сорвал повязку, поднялся с постели и вышел в сад. То, что он увидел там, показалось ему, как он позже писал в своей книге «Наина, или Живая душа растений», «взглядом за пределы человеческого опыта. Каждый цветок лучился с особенной ясностью, словно вносил свой собственный внутренний свет в свет мира. Весь сад виделся мне каким-то преображенным, словно это не я, а сама природа только что пробудилась… Я подумал, что вижу внутренний свет цветов как источник их внешней чистоты, что возникновение цвета имеет духовную природу, из-за чего цветы кажутся полупрозрачными. Я не сомневался, что вижу сияние, производимое живыми душами растений, и я подумал, что это похоже на сад, находящийся за пределами этого мира; и вся земля, также как и каждое тело на земле, это забор, отделяющий нас от этого сада».