Тимка-новосёл - [21]

В машине Павлик похвастался, что его отпустили в кино одного. Вот это здорово! Одного отпустили в кино! Нет, Тимку еще никогда одного не отпускали в кино.

Последней в машину села бабушка. Грузовик, встряхнув пассажиров, круто развернулся. Не успел Тимка опомниться, а вагончики стали уже маленькими.

Смотреть назад мешала густая пыль, летевшая из-под колёс машины. Тимка перебрался к бабушке на колени.

По обеим сторонам дороги стлалось зелёное поле. Оно было такое ровное, словно его кто-то нарочно выровнял.

Рядом с бабушкой на скамейке сидела мать Юлии. Тимка знал, что она работает в поле и знает, кто ровнял степь.

— Тетя Паша, это вы ровняли степь? — спросил он.

— О чём ты? — не поняла женщина.

— Это вы сделали поле ровным-ровным? — переспросил Тимка.

— Пахала, сеяла и прикатывала наша бригада. Работа хорошая! — улыбнулась Юлькина мать. — Гляди, какая ровная пшеница!

— А пшеница бывает и неровная? — удивился Тимка.

— Дотошный ты! Если плохо вспашут да землю как следует не разборонуют и семена раскидают кое-как, с такого поля хорошего урожая не жди. А на наших полях пшеница будет добрая. Не зря твой отец дневал и ночевал в степи.

Машина неожиданно остановилась. Шофёр, выйдя из кабины, предупредил бабушку, чтобы та присматривала за ребятами и не боялась сама.

— Вброд будем переправляться, — сказал шофёр. — Не разрешайте ребятне через борт свешиваться.

Грузовик начал осторожно спускаться с крутого берега. Кузов сильно наклонился вперёд. Тимка почувствовал, что он сползает с бабушкиных колен. Хорошо, что та догадалась прижать его к себе. Потом кузов выровнялся и машина осторожно начала входить в воду.

Река Тимке показалась очень широкой, и он побаивался, как бы машина не остановилась на середине, — тогда ему не доплыть до берега, а лодок не видно. Вода уже плескалась у бортов, вот-вот захлестнет кузов. Тимка оглянулся на бабушку: та, поджав губы, сидела неподвижно. Она всегда поджимала губы, когда думала о чём-нибудь серьёзном. Тимка решил, что бабушка тоже думает, как бы не застрять на середине реки. Но вот, отфыркиваясь, грузовик выбрался на песчаный берег. У Тимки вырвался вздох облегчения. Шутка ли — переправиться на «грузячке» через такую широкую реку! Машина помчалась по дороге, вьющейся среди зелёного поля.

— А вот участок соседней бригады. С нами соревнуются, — сказала Тимке Юлькина мать. — Тоже пшеница, и тоже добрая… Хлеба будет много!

Переправлялись ещё раз вброд, но не через реку, а через небольшой ручей. Эту переправу Тимка посчитал пустяковой и нисколько не испугался. Когда машина, сильно гудя мотором, взобралась на берег, перед Тимкиными глазами открылась картина, которой он никак не ожидал увидеть в степи. На большой поляне раскинулись ряды палаток. Недалеко от них улицей протянулись дома; многие были ещё без крыши. Но это были самые настоящие дома. Внимание Тимки привлёк огромный кирпичный сарай; был он без окон, но со множеством дверей.

— Ух, и огромный же сарай! — воскликнул Тимка.

— В нём зерно будут хранить, — отозвался Павлик. — Знаешь, сколько зерна? Тысяча тысяч пудов.

Юлькина мать, тронув бабушку за плечо, сказала:

— Вот, Евдокия Васильевна, и наша центральная усадьба.

Тимка заметил, что бабушка, увидев ряды белых домов и большой сарай, тоже удивилась.

Машина остановилась около дома. Павлик первым выбрался из кузова грузовика и позвал Тимку:

— Пойдём посмотрим палатку! Мы зимовали в ней. Стужа знаешь какая была! В палатке в вёдрах вода ночью замерзала.

— Вы куда сорвались? — окликнула ребят бабушка.

— Мы палатку посмотрим, — ответил Павлик. — Мы быстро!

— Ну, сбегайте. Я вас здесь подожду, — разрешила бабушка и, достав носовой платок, принялась обтирать им морщинистое лицо, приговаривая: — Пылища-то! Пылища-то, мать родная!

Палатка была большая. Вдоль стен стояли койки, а посередине — столы и скамейки. Тимку больше всего удивили две печки. Палатка — и вдруг печки?

— Хорошо бы переселиться в такую палатку, сказал Тимка.

— Папка говорил, что мы скоро переедем в дом и будем жить по-человечески, — ответил Павлик.

— А я и палатке хочу жить! В ней хорошо! — упрямо повторил Тимка.

— Много ты знаешь! Пожил бы в ней, когда сильный дождь идёт или снегом завалит! — не сдавался Павлик. — В доме самое лучшее. Папка сказывал: люди в палатках живут потому, что степь голая. Построят дома — и в палатках никто жить не будет. Во!

— Всё равно попрошусь в палатку! — заявил Тимка и с вызовом посмотрел на Павлика.

— А тебе не залезть до потолка!

Не успел Тимка сообразить, на что намекает его товарищ, как Павлик, подтягиваясь на руках, полез вверх по палаточной стойке и, хлопнув рукой в полотняный потолок, быстро скатился вниз.

— Я тоже залезу! — Тимка ухватился за стойку и попытался подтянуться на руках. Но у него ничего не вышло.

— Вы что здесь делаете? — услышали у себя за спиной ребята. — Хотите палатку уронить? А ну-ка выкатывайтесь колесом!

Тимка обернулся и увидел Данилыча.

— Идите, идите! Бабка послала меня, чтобы вас шугануть отсюда. Нашли физкультуру!

— Ты, Данилыч, не бойся… Мы палатку не уроним, — начал просить Тимка.

Павлик дёрнул товарища за руку и крикнул: