Тики - [9]

Широкими и быстрыми мужскими шагами шли они по лесной тропе. Она вся была усеяна солнечными пятнами, проникавшими сквозь листву деревьев.

Но скоро юный воин остановился.

— Здесь мы должны расстаться, друзья, — сказал он. — Дальше мой путь лежит на север.

Он торжественно пожал руку Тики и Мафуте, и Тики стало грустно, потому что он уже успел полюбить юного воина.

А тот помахал им на прощание своим копьём и зашагал на север.

Мафута и Тики тоже молча тронулись в путь. Местность, по которой они шли, стала меняться. Лес, а потом и густой кустарник кончились, и скоро уже перед ними простёрлась безжизненная, выжженная солнцем равнина. Кое-какие деревца, правда, поначалу попадались на глаза, но все они были низкорослые и чахлые. На такой пересохшей и опалённой солнцем земле растут только мелкие кустики да бурая трава.

Они оказались в пустыне.

Становилось всё жарче и жарче.

Тёплый ветер беспрестанно носил по плоской земле «песчаных дьяволят»[9].

Ещё до того как солнце поднялось высоко над головой, Тики почти выбился из сил. Язык у него стал сухой и шершавый, и ему очень захотелось отдохнуть и напиться.

— Мафута, я так хочу пить, что мог бы выпить всю воду Великой Замбези, — еле выговорил он, потому что было трудно даже дышать.

— Нет, сейчас пить нельзя, — ответил ему Мафута. — Если ты начнёшь на этом солнцепёке пить, то станешь быстро потеть. Вся вода из твоего тела уйдёт, а жажда останется. И ты будешь пить всё больше и больше, пока… пока в тыкве-горлянке не кончится вода… А жажда всё равно останется, понял?

Тики послушался и решил терпеть.

А солнце жгло так, что было больно коже. И глазам тоже стало больно всё время смотреть на белый песок вокруг…

Тики хотел пить так сильно, так сильно, что больше и думать ни о чём не мог, кроме как о журчащем ручейке где-нибудь в тени дерева или в траве…

Мафута то и дело с беспокойством оглядывался на него.

— Тики, — сказал он, вспомнив об одном средстве. — Найди камешек и положи его в рот. Вот увидишь, легче станет!

Тики послушался его совета…

И вправду помогло. Хоть и неприятно идти с камнем во рту, но боль в горле, пересохшем от жажды, исчезла.

Тики почувствовал большую благодарность к Мафуте и задумался, уже не в первый раз, о том, что его взрослый друг мудрее, чем думают люди.

— Спасибо тебе, Мафута. — Это было всё, что он мог сказать вслух. — Я очень рад, что ты со мной. В пустыне так страшно…

— Не бойся, малыш! — ответил Мафута. — Я проходил здесь и раньше, много лет назад, с отцом, во время охоты. Это не такая уж большая пустыня, и мы ещё до ночи будем в зелёной и плодородной долине.

— Вот тебе на! — испуганно воскликнул Тики. — Неужели до ночи так и не выпьем ни глотка?

Мафута улыбнулся:

— Что ты, Тики! Ещё до этой зелёной долины будет у нас на пути маленький оазис; он питается подземной водой и никогда не высыхает. Там напьёмся вволю, а заодно передохнём и поедим. До него уже недалеко.

Наконец сквозь солнечное марево Тики разглядел на горизонте небольшое зелёное пятно.

— Вон наш оазис, — сказал Мафута радостно, и Тики глубоко вздохнул, довольный.

— Я боялся, что мы проглядим его среди этого песка, — добавил Мафута. — Вполне можно пройти мимо и не заметить.

Они прибавили шагу.

Но когда стали подходить к оазису, Мафута вытаращил глаза от удивления.

— Гм, странно… — пробормотал он.

— Что странно? — спросил Тики.

— Я не вижу тут ни одной живой твари. Тихо, как в могиле. Знаешь, что-то здесь неладно. Чует моё сердце!

Тики слегка задрожал от страха.

Но жажда оказалась сильнее страха, он даже не сбавил шагу и вскоре увидел прямо перед собой то, что было зелёным пятном несколько минут назад. Это пятно превратилось в три невысоких дерева, росших рядом, на берегу круглого озерца с прозрачной водой, такого маленького, что нежные ветви деревьев закрывали его собой почти наполовину.

Внимание Тики привлекло что-то непонятное, лежавшее шагах в двадцати впереди… Это был как будто маленький комок шерсти или кожи который по цвету не отличить от сухой земли.

— Что это? — спросил Тики.

— Кожаная сумка, наверно. Какой-нибудь усталый путник до нас тут оставил.

— Нет! Нет! — вскрикнул Тики. — Посмотри, посмотри, Мафута. Это же маленький дик-дик[10]! И мёртвый…

А комочек чуть-чуть вдруг шевельнулся, и Тики обрадовался: значит, маленький детёныш антилопы жив! Его бока дрожали, и время от времени по всему худенькому, жёлтому тельцу пробегала судорога. Он был такой слабый, что не мог даже поднять головку с земли, и только смотрел вверх, на людей, большими, испуганными и умоляющими глазами.

Тики стало жалко дик-дика. Он положил руку на лоб животному и ласково погладил его.

— Он, наверно, больной?

Мафута стал его осматривать… Искал на его теле какие-нибудь раны или признаки болезни, но ничего не нашёл.

Потом он открыл дик-дику рот.

— Очень любопытно, — проговорил он негромко. — Дик-дик твой ничем не болен. И не ранен. Он просто подыхает от жажды.

— От жажды?! — изумился Тики. — Как же так? Ведь он лежит в пяти шагах от воды!

— Загляни ему в рот, Тики, — сказал Мафута, сам тоже очень удивлённый. — Вся пасть в трещинах и волдырях, и язык распух. Это может быть только от жажды. — Он пожал плечами. — Я сам ничего не понимаю.