Тихий уголок - [78]

– Да. Нехорошо вышло.

Ощутив необходимость коснуться чего-то живого, мистер Ребек протянул руку и погладил черные перья Ворона. Птица вздрогнула, но не шарахнулась, и мистер Ребек оставил руку на пыльных перьях. Он чувствовал, как бьётся сердце Ворона.

– Может быть, он не знал? – предположил мистер Ребек. – Мы делаем так много разных вещей, так и не поняв, что мы их сделали. Он не подумал, что Сандру обвинят в убийстве.

Майкл покачал головой.

– Подумал. И всё-таки, спасибо вам, – больше он ни на кого из них не глядел, не смотрел и на дорогу. Казалось, будто он с огромным интересом изучает белое облако, походящее по форме на лошадиную голову.

– Я знал, – сказал он. – Здесь по-настоящему нет обходного пути. Я чувствовал, что Сэнди довела меня до самоубийства, и что было бы только справедливо, если бы она пострадала. Смешно, что я так горячо верил в справедливость. Я всегда начинал свой курс истории, сообщая студентам, что если они рассчитывают услышать серию киносценариев, где хорошие ребята в конце побеждают, они могут сразу отправляться домой. Потому что хорошие ребята не только не побеждают, их вообще не было.

– И студенты должны ходить в колледж, чтобы это выучить? – спросил Ворон. – Чёрт возьми, да птицы узнают это ещё до того, как поймут, что они – птицы.

– Люди тоже узнают, – сказал Майкл. – Но это их несколько беспокоит, и они предпочитают избегать данной темы в целом. Я обычно говорил в аудитории: «Справедливости нет. Справедливость – это концепция, созданная людьми, инородное тело во вселенной. Тигры не поступают ни справедливо, ни несправедливо, когда, к примеру, убивают козлов или людей. Не существует такой вещи, как абстрактная справедливость. Существует такая вещь, как закон. Разница должна быть очевидна». Это – старая песня, отнюдь не Морган её сочинил, но студентов она всегда впечатляла. – Лора ничего не сказала, и Майкл вздохнул. – Что ж я могу тебе сказать, Лора? Что я перепутал справедливость и месть? Люди их здорово путают, и так было всегда. Это – не оправдание. Я никогда не допускал, что думаю, будто моя жена должна умереть из-за того, что вызвала мою смерть, но идея была именно такова. Это казалось вполне справедливым.

– А все твое неприятие смерти? – спросила Лора. – Это была ложь? Вся борьба за то, чтобы не расстаться с жизнью, все твои крики, что Сандра тебя убила – ты это все время знал?

– Нет, не знал. Пока не прилетел Ворон, я ничего не помнил о своей смерти. Только что она – от яда, и что это имеет отношение к Сандре. Вот и всё.

Лора молча наклонила голову, не глядя на него, и вдруг Майкл заорал:

– Чёрт возьми! А как ты думаешь, что я чувствую? – голос его колокольным звоном разнесся в голове мистера Ребека, так что больно стало слушать. Казалось, в мозгу у мистера Ребека раскачивается огромный маятник.

– Как ты думаешь, что я чувствую, зная, что я достаточно надоел себе, чтобы покончить с собой и достаточно мстителен, чтобы попытаться кого-то за собой увести? Отчетливо зная, не имея ни малейшей возможности закрыть глаза на то, что я – лжец, трус и убийца в любом смысле, только не на деле? Зная, что я никогда не любил Сандру и пытался её погубить, за то что она не любит меня? И я это спланировал, спланировал всю эту дребедень, детскую губительную затею, а потом обо всём позабыл, ибо события не развивались по сценарию, который я выдумал. Боже, что я был за человек, как я, должно быть, ненавидел!

– Я бы не стал так биться головой об пол, – сказал Ворон. – То есть, ты ничего с этим не можешь поделать. В любом случае, её освободили. Счастливый конец. Остальное – неважно.

Майкл покачал головой.

– Важно. А вот как это кончается, отныне не имеет значения, – его голос зазвучал спокойнее. – Забавно обнаружить, что я вовсе не любил Сандру. Я-то всегда считал, что люблю её.

Мистер Ребек почувствовал, что собранное тело Ворона зашевелилось под его рукой, и подумал: «Хотел бы я, чтобы этого не случилось. Я хотел бы от всей души, чтобы снова настал июнь, поздняя весна, последние дни перед тем, как начинает жарить, и ничего этого не случилось бы». Он увидел, как Лора медленно подняла взгляд и смотрит в глаза Майклу, и, ничуть не удивившись, понял, что произошло между ними этим утром. «Положим, это – чудесная вещь, – подумал он. – Даже что-то вроде чуда. Но я, кажется, не могу на это правильно отреагировать. Я слишком стар для внезапной красоты, для цветка, который появляется без бутона, и гибнет, не образовав плода. Что же теперь с нами случится? О, Боже мой, как я желал бы, чтобы снова настала весна, поздняя весна, дни перед тем, как начинает жарить».

Голос Майкла зазвучал негромко, когда он сказал Лоре:

– Охота закончена. Закончено преследование Моргана. Я знаю, кто я. Я – всё, чего я боялся в жизни, всё, что ненавидел в других: фальшь, жестокость, бездумное высокомерие. И я должен тащить их с собой, куда бы меня ни потащило, потому что это-часть меня, моя плоть и кровь. И я нигде больше не смогу от них укрыться.

– Это неправда, – сказала Лора. – Ты – добрый и нежный. Ты – не более злой, чем завтрак или заход солнца. Как ты думаешь, разве я не знаю?