Тихий тиран - [83]

Проводы были торжественные, под марш, записанный на магнитофоне. И цветы были. В скромном красном уголке собрались все врачи, сестры и санитарки. И произносились речи и преподносились подарки. Ксения Андреевна совсем расстроилась, чуть не заплакала. Она готова была крикнуть: «Я остаюсь! Я никуда не уйду отсюда…» Но молчала, стеснительно улыбаясь.

Подсознательно она понимала, что уже не может, не имеет права нарушить праздничность этих минут. Да, да, именно праздничность, ибо, несмотря на искреннюю грусть расставания, присутствовала эта праздничность — их коллега уходила не куда-нибудь, а в научно-исследовательский институт, в НИИ. Для многих врачей 10-й поликлиники в этих трех буквах заключалось что-то необъятно-огромное, заманчивое и почти нереальное. Наверное, у некоторых из них в душе шевелилась зависть. И еще — почтительный страх: как же она осмеливается идти туда, в НИИ, где у каждого второго статьи, брошюры, монографии, ученые степени?

Но, очевидно, права была и Крупина, когда сказала: «…Понимаешь, ты для нас, если хочешь, человек с другой планеты. Ты — из обычной районной поликлиники…»

Безусловно, сотрудники НИИ тоже не родились в нем. Все они — одни больше, другие меньше — когда-то работали в районных поликлиниках и больницах, но потом это забывалось. Такова уж человеческая психология. Они и в самом деле поднимались на какую-то иную качественную ступень, работая над диссертациями, общаясь с другими учеными. Входили в другой ритм жизни. Не задавленный текучкой поликлинических будней. Разумеется, у них была и своя текучка, но, очевидно, она качественно отличалась от текучки районной поликлиники. И вот Гаранина войдет в этот мир; войдет не девочкой, а заслуженным врачом республики, но все равно — врачом районной поликлиники. Что же, наверное, действительно должно быть страшновато… И все же хорошо!

Во вторник Гаранина приехала в НИИ, но оказалось, что директора в институте нет.

— Как неудачно получилось, — сконфуженно сказала Галина Петровна. Ей было неудобно перед Гараниной. — Сергея Сергеевича неожиданно вызвали, он просил меня позвонить вам… Я хотела, а потом отвлеклась… Вы уж меня извините.

— Есть ли смысл его ждать? — спросила Ксения.

— Ну, разумеется, есть! — воскликнула Галина Петровна, обрадованная тем, что Гаранина не рассердилась. — Как только Сергей Сергеевич вернется, я доложу ему о вас.

Ксения Андреевна вышла из приемной директора и сразу увидела Крупину. Тамара читала объявления.

— Здравствуй, Тамара, — тихо сказала она.

— Ксения! — повернулась к ней Крупина. — Поразительно, ведь я только сегодня думала о тебе. Это уже почти телепатия! Ну, как дела с переходом? Не раздумала?

— Да вот, пришла к Кулагину, а его нет. Говорят, на консилиум вызвали… Или еще куда-то. Не знаю. Что делать, ждать или не ждать.

— Конечно, ждать… А у меня сейчас окошко. Пойдем в сад? Покурим? — предложила Крупина.

Тамара была возбуждена, словно после долгой разлуки встретила нежданно-негаданно близкого человека, с которым есть о чем поговорить.

Институтский сад было гордостью профессора Кулагина. Сергей Сергеевич, подключив все свои многочисленные знакомства, буквально «выбил» эту территорию. По плану городского строительства на большей части нынешнего сада должен был разместиться пионерский лагерь. И разумеется, директору пришлось туго в этой борьбе с горсоветом. Против него дружно встали и отдел народного образования, и горком комсомола. Дважды выносились решения в пользу пионерского лагеря, но Сергею Сергеевичу все же удалось доказать, что такое соседство просто неуместно.

По распоряжению Кулагина в саду был вырыт глубокий пруд, а в него пущены зеркальные карпы. Летом по пруду плавали утки из местного зоосада. Сад разросся; фруктовые деревья и плотный кустарник скрывали от посторонних взглядов гуляющих по его дорожкам больных.

— Прекрасный сад, — тихо сказала Гаранина, — какой-то могучий, уверенный в себе… И совсем дикий. Мне такие нравятся.

— Да, — согласилась Крупина, — сад весь в хозяина, в Кулагина. Разве не узнаешь? Что, кстати, он тебе предложил?

— Он сказал, что есть вакансия в отделении реабилитации.

— Прекрасно, — заметила Крупина, — соглашайся.

— Самое смешное, что я не представляю, как брошу поликлинику.

— Что тебя смущает?

— Многое. И возраст… Мне ведь уже сорок, Тамара. Трудно все начинать сначала… Без ученой степени… — Ксения вдруг рассмеялась. — А вообще забавно…

— Что именно?

— Профессор Кулагин дал мне путевку в жизнь, в медицину, а теперь, когда прожита почти половина ее, я снова пришла к нему… Снова в ученицы.

— Так ты училась у Сергея Сергеевича?

— Да. Но он, разумеется, об этом не помнит. А я не стала напоминать.

— Сергей Сергеевич может и не помнить, — усмехнулась Тамара. — Он такой… Он как-то сострил: «Эйнштейн не помнил ни одной формулы, в том числе и тех, что сам вывел. Спрашивает, с какой стати я должен помнить всех своих студентов? Это они обязаны меня помнить, потому что я — их профессор. Если они нуждаются в работе и она есть у меня, я их беру, при условии, что их квалификация отвечает моим требованиям…» Кстати, я тоже училась у Кулагина.