Мы продали квартиру и уехали из этого города. Лет через пятнадцать, проезжая мимо родных мест, я завернул к дальним родственникам и, естественно, пришёл в наш тихий переулок. Все было так же, как и пятнадцать лет тому назад. И крыльцо, и окно, и дерево под окном. Я подошёл к Димкиному дому и постучал. Дверь открыла незнакомая женщина.
— Скажите, Станкевичи здесь живут?
— Нет. Здесь таких нет.
Из окна второго этажа высунулась какая-то старушка.
— Кого, вы говорите, вам надо?
— Вы давно здесь живёте?
— Я-то? Всю жизнь.
— Вы не скажете, Станкевичи куда отсюда уехали?
— А вам зачем? Вы кто им будете?
— Да я сосед ваш бывший. Я жил вон в том доме.
— А Станкевичи никуда не уезжали, они померли. Вначале отец от разрыва сердца, потом мать — неизвестно от чего, а сын их, Димка, из тюрьмы не вернулся.
Я тихо шёл по переулку. Остановился у сгнившего покосившегося крыльца Лёшки Дурова и осторожно присел. В памяти всплыли люди, чьи судьбы прошли перед моими глазами. И Лёшка со своими разбойничками, и Зина-Трёшка с огромными глазищами, и Козёл, и Димка. Я сидел и думал о том, что прошлое не выкинешь и какое бы оно ни было — оно есть. Хотя, честно говоря, многое мне было не ясно. Я всё не мог понять, как это сын обеспеченных родителей — и вдруг занялся грабежом… На этот вопрос, заданный прокурором на суде, Димка ответил, что не хотел висеть на шее у родителей. Хотел накопить денег, уехать в Одессу и начать новую жизнь. Может быть. А может, что-то и другое.
И еще мне хотелось бы понять, что означает этот сон, который стал частым моим гостем.
За мной гонятся. Появляется Зина-Трёшка и тащит меня по длинному коридору.
— Где ребята? — спрашиваю я.
— Кто?
— Лёшка.
— Там.
— А Циркач?
— Тоже там.
— А ты?
— И я там. И ты будешь там, только не сразу. Ты ещё потянешь…
Коридор кончился.
