Тихий Иерихон - [2]

Встал, взял горн.

Решил выбираться из развалин.

С дороги оглянулся на голубые металлические ворота "Красной сосны", утер нос и пошел.

Он помнил: когда свернули с шоссе, детей везли через лес, потом мимо большого совхоза, и опять дорога петляла по лесу до самого лагеря. Тогда, в автобусе с ребятами, было весело, он почти не смотрел в окно. Случайно запомнились лес и совхоз - кажется, "Восход". На обочине еще кирпичный указатель стоял, а над названием совхоза расходились алые лучи из крашеной арматуры.

Решил идти, пока не встретятся люди. Тогда можно спросить, как домой попасть.

Вскоре промок. На белых гольфах расплылись грязные пятна, сырые шорты и майка не грели. Лес по обеим сторонам дороги шумел в вершинах, дождь то стихал, то накрапывал вновь.

Горн под мышкой холодил бок. Бросать его жалко, все ж не простая труба. Тяжела только, мешается, да без горна он уже не горнист, так, невесть кто.

Когда совсем замерз, остановился потрубить. Вдруг бодрее станет?

Труба на этот раз не действовала. Потопал дальше, хлюпая сандалиями.

...Когда дождь иссяк, идти стало немного легче, будто сил прибавилось. Захотелось пить. Выбрал на обочине лужу попрозрачнее, с камешками и темной листвой на дне, нагнулся, глотнул. Увидел свое отражение, и странная догадка вдруг: понял горнист, что взрослеет.

Взрослеть не хотелось, но мальчишеское лицо огрубело, пушок на подбородке отвердел настоящей щетиной, а шорты уже не вмещали раздобревшие икры и треснули, когда вставал. Тесные сандалии скинул и грязные гольфы стянул. Босиком сподручнее. Бронзовая труба стала легче и меньше.

"Расту, - подумал он, собираясь идти, - а дальше куда? Даже до совхоза еще не добрался. Успеть бы к ночи встретить кого, о дороге справиться... Есть охота".

Думалось горнисту теперь тоже по-взрослому, он ощутил, как умнеет, как отяжелела голова. Осмотрелся внимательно, стоя у лужи: что еще неведомо? Сосчитал молодые елочки на обочине слева. Получилось восемнадцать штук.

На повороте, за которым дорога снова тянулась до горизонта серой асфальтовой лентой с лесом по краям, в кустах зашумело, послышался треск ветвей.

Горнист остановился, перехватил трубу за конец, чтоб, если лихие люди, инструментом разить. Ведь ограбить могут. Вспомнил, что в заднем кармане шорт лежат десять рублей. Родители с собой дали, отправляя в лагерь. Достал вдвое сложенный красный червонец со щурым портретом, зажал в кулаке.

За деревьями - возня, потом, раздвинув мокрые кусты, на дорогу выбрался долговязый парень в спортивном костюме, с большим зеленым ящиком на ремне через плечо.

Где-то горнист его видел...

Долговязый подошел, протянул руку:

- Здорово, горнист, вот и встретились. Помню, помню, как ты в детстве трубил, молодец... - Он поставил ящик на дорогу. - А чё босиком чапаешь?

- Так, из сандалий вырос, - сказал горнист и вспомнил, что это Леха, тот самый Леха, вместе в отряде были, дружили. Втайне от вожатых бегали вечерами на реку купаться, покуривали, и оба в Верку влюбились.

- Леха, а я не признал сразу. Ты вон какой вымахал, выше меня на голову. Сколько лет...

- Прошло, - согласился Леха, озираясь. - Вот заплутал маленько. На болото сунулся, а там лесные дела, все поделено... - Он задумчиво стряхнул с куртки налипшие листья. - Крутился тут, в сосняке, потом... Да ладно, чего там. Пора мне новую жизнь начинать, выходить на прямую дорогу. Теперь вместе пойдем. Ты-то как здесь оказался?

- Оттрубил побудку, а все и развалилось.

- Бывает, - вздохнул Леха. - Смотрю, ты с горном. Как и прежде - о пионерском счастье гласишь?

- Не-а, так просто несу. Бросить жалко.

Горнист обрадовался встрече, надоело одному брести наугад. Вместе легче. Глядя на Леху, вспомнил детство, лагерь, Верку. Отлегло малость на душе, он заметил, что вокруг не так уж мрачно. Природа, воздух лесной. Только ботинками не худо бы разжиться.

- Как там Верка, не знаешь? - спросил он.

Леха подумал, улыбнулся кисло, поскреб затылок:

- В службе досуга работает. С черными якшается, дура. Я предупреждал. Красивую жизнь ей надо, а красоты там нет никакой.

Горнист посмотрел рассеянно вдаль, где просветлело малость и голубой клочок неба открылся.

Леха поднял ящик, и они пошли.

Вскоре лес поредел, потом кончился. По сторонам дороги необъятное поле, в сухой траве круглятся свежие пни.

- Вон, глянь, - Леха кивнул на ворох опилок у обочины, - лес тут был знатный, со всеми благами, а теперь пустошь. Не растет ничё.

- А дерева где? - удивился горнист.

- На финскую бумагу пустили. Знаешь, гладкая такая, хорошая. Главное почти задаром. В обмен на спирт и диковинки. Давай-ка остановимся, сигнал надо передать.

- Это как?

- Объясняю, - сказал Леха и поставил зеленый ящик на дорогу. - Мы вместе идем, поэтому должны сообщения посылать Будущему Контролеру...

Горнист вспомнил, что от кого-то слышал уже о Будущем Контролере... Или не слышал, сам додумался.

- Сообщения надо посылать регулярно, чтоб Контролер не обиделся, продолжал Леха, снимая брезентовый мешок с зеленого ящика, оказавшегося большой военной рацией. - Все обстоятельно докладывать. Обо всем.