Тихий городок - [23]

В полночь радио выключалось. Павел тянул за шнурок, поднимал штору затемнения. Какие-то всполохи скользили по потолку. Откуда в затемненной Москве такие мирные, похожие на августовские зарницы огни? «Да это же прожектора!» — вспоминал он. Их стрельчатые лучи то вспыхивали, то гасли, зажигались вновь, тревожно обшаривали небо, вглядываясь в притаившуюся мглу.

16

Наконец сняли гипс и повязки, ослабили шнурки на корсете. После этого быстрее стали затягиваться раны, уходили боли. Клевцов уже мог двигаться по палате, с каждым днем увеличивая время прогулки.

— Этак через месячишко совсем побежишь, — обрадовался Волков, увидевший его на ногах.

На этот раз Алексей Владимирович вытащил из портфеля не книги, а бутылку шампанского и пять яблок:

— Что смотришь? Главврач разрешил.

— Откуда яблоки?

— Подарки из братского Узбекистана.

— По какому случаю?

— Ты что, считать разучился?

— Я и вправду счет дням потерял. Новый же год сегодня!

— Поскольку в полночь меня не будет, отметим его сейчас.

В дверь кто-то постучал. Алексей Владимирович, пряча улыбку, отвернулся к заиндевелому окну.

— Нина?! Ну, сегодня прямо-таки день сюрпризов!

Жена была в том же темно-синем платье, в каком впервые ее увидел Павел в аудитории, как оказалось, единственном праздничном. Но на этот раз Нина пришила к нему кружевной воротничок, надела туфли, короткую стрижку украсила завивкой. Конечно же, Павел догадался, что этот неожиданный визит подстроил Волков, и кинул благодарный взгляд в его сторону. Но тот, загадочно улыбаясь, изучал морозную вязь на стекле.

— С Новым годом! — произнесла Нина, прижавшись холодными с мороза губами к щеке мужа.

Отвернувшись от окна, Алексей Владимирович сказал:

— Под Сталинградом немцев взяли за глотку. Теперь им там не сладко.

Он разлил шампанское, протянул Нине самое крупное яблоко.

— Я не видела яблок целую вечность!

— Целую вечность… — задумчиво повторил Волков, его простоватое, заостренное лицо опечалилось. — Это счастье, Клевцов, что у тебя есть Нина.

Волков тут же поднялся, обратился к обоим:

— Хотелось бы с вами побыть, да дел много. Не хочу на будущий год хвосты оставлять. Завтра обещал Ростовский зайти, а я буду, как только вернусь.

— Вы уезжаете?

— Улетаю.

— Куда? — невольно вырвалось у Павла.

— К партизанам, — ответил Волков, показав этим ответом, что полностью доверяет Клевцову.

Он быстро направился к дверям.

На другой день Павла навестил профессор Ростовский. Он сел на стул, достал из кармана гимнастерки записную книжку.

— Все-таки кое-что мы добыли о новом оружии! Сведения, правда, обрывочные, но могут навести на размышления… Химический концерн «ИГ Фарбениндустри» приступил к разработке новых горючих смесей, способных развивать температуру свыше трех тысяч градусов. Это как раз та температура, что прожигает броню… Сталелитейный завод в Эссене получил заказ на железную окалину. Ну, это еще не говорит о том, что окалина понадобилась для кумулятивного оружия. Ее используют и в зажигательных бомбах в смеси с порошкообразным алюминием и магнием… А вот тут прямо сказано: «Фаустпатрон». Видите, что пишут в немецком журнале «Атака»: «Фаустпатрон — грозное противотанковое оружие даже в руках одного человека. Он пробивает самую прочную броню и производит внутри танка уничтожающий взрыв». Не от этой ли штуки вы пострадали?

— Фауст — герой немецких легенд, вроде искателя истины, символ человеческой тяги к знанию, — в раздумье проговорил Павел.

Ростовский добавил:

— Который к тому же заключил союз с дьяволом. Конструктору фаустпатрона, наверное, понравилось это объединение с чертом…

— А может быть, название происходит от другого понятия? По-немецки «фауст» — это кулак, то, чем мы наносим удар. Не могут фашисты обойтись без патетики!

Георгий Иосифович снова углубился в свой блокнот:

— Любопытным мне представляется вот это сообщение: «…Некто Ахим Фехнер проговорился, что завод детских игрушек в Розенхайме, где он работает мастером, теперь выпускает боевую технику: трубку со спусковым механизмом и прицелом». Не вел ли он речь о фаустпатроне?

— Похоже. А известен источник этих сведений?

— Его знает Волков.

— Но «фауст» могут делать и в других городах.

— Нам важно увидеть и оценить это оружие. Потом решим, что предпринять дальше.

Через неделю вернулся Волков и возобновил свои беседы с Павлом. Наконец-то он завел речь о предстоящей операции. Волков обдумывал детали, все больше и больше убеждался в целесообразности засылки группы. Его вывод получил одобрение. Волков предложил послать в Германию троих: Павла, Нину и своего давнего надежного товарища — чеха Йошку Слухая, в случае чего он прикроет и выручит. Кроме того, помимо поисков фаустпатрона предстояло выполнить еще одно задание: найти подпольщика Анатолия Березенко, работавшего на БМВ, и взять у него сведения для Центра, которые было невозможно переслать по другим каналам. Один в короткий срок со всем этим бы не справился.

Вскоре Павла выписали из госпиталя. Алексей Владимирович прислал за ним машину, но отвезла она его не на Полянку, где раньше он жил с Ниной, а на дачу в Серебряном бору. Две комнаты, глухо отделенные от остального дома, отдавались в распоряжение Павла. В окна заглядывали только запорошенные сосны. Невдалеке спала, укрывшись льдом, Москва-река.