Тихий домик - [37]
Никто из бойцов бригады еще не видел этого детского дома. И все равно, каждый воин уже любил этих детей.
Недоезжая деревни Сергеево, в лесу, километрах в десяти от нее, небольшой отряд комбрига встретили разведчики из группы Скоблева. Среди них был Николаев, один из тех, кто минировал мост.
— Товарищ комбриг! Разрешите обратиться?
— Слушаю вас, — ответил комбриг Николаеву, сходя с повозки.
— В деревне Сергеево фашистов нет. Но осторожность не повредит. Мы решили встретиться в избе лесника. Это неподалеку. Разрешите проводить?..
Переход был трудным, и люди заметно устали.
— А бойцов мы разместим на квартирах. Обо всем договорено, — продолжал Николаев, вглядываясь в лица партизан. Он уже заметил знакомых и улыбнулся им. — Всех накормят. И спать им будет удобно…
— Согласен, — решил комбриг. — Дороги в Сергеево контролируются?
— Да.
— За короткий срок Скоблев сумел неплохо обосноваться в тылу врага. Фашисты и не подозревают, что из себя представляет теперь какая-то лесная деревушка, затерявшаяся среди болот…
— Да. Гитлеровцы сюда носа не сунут…
— Итак, товарищи, идите со Сташенко в Сергеево. А я с вами в лесную избушку… Как ваша фамилия?
— Николаев.
— Пойдемте, товарищ Николаев.
Комбриг и Николаев пришли к деревянному срубу, старому и замшелому. Можно было думать, что здесь никто не живет. Но в доме было несколько партизан и среди них командир отряда Скоблев.
Комбриг и Скоблев обменялись крепким рукопожатием.
— Как ваши дети? — сходу спросил комбриг.
— Мои?.. — смешался Скоблев.
— Простите, неправильно выразился, — как наши дети?
— Ах… наши дети! Конечно, наши! О детях доложить пока ничего не могу…
— Почему так? — комбриг поднял брови.
— В детском доме мы не были.
— Да, я давал распоряжение в детский дом не ходить, а действовать через связных, верных людей. Но ведь я посоветовал попробовать направить в детдом старую учительницу Смирнову…
— Я все объясню, товарищ комбриг. Но разрешите прежде угостить вас обедом…
— Ну что ж. Я проголодался. Не скрою.
— А мне разрешите кое-что вам рассказать…
— Любопытно…
— Да оно не так уж любопытно, если б не некоторые странные обстоятельства…
— Рассказывайте.
Комбриг умылся и сел за стол.
Старушка-повариха поставила перед ним чугунок, из которого шел пар, подала деревянную ложку.
— Вкусно пахнет, — заметил комбриг и с аппетитом стал есть.
А Скоблев тем временем рассказал ему историю «тихого домика» — усадьбы Козело-Поклевских.
— Барская усадьба превратилась в детский дом — это для нас стало привычным, — подвел итог рассказу Скоблева комбриг. — Значит, удрал этот самый Отто?
— Удрал, и никто его не видел…
— А где жена его?
— Убежала — и след простыл.
— Ну и пусть. Нам это неинтересно. А сама госпожа Поклевская?
— Говорят, померла в Сибири.
— Так. Будем надеяться, что дух их не поселился в «тихом домике», как рассказывают о старых английских замках. Детям нашим угрожают не духи, а реальные враги!
— Вот то-то и оно, что уже месяц, как фашисты не появлялись в «тихом домике»!
— Да-а? — комбриг положил ложку и удивленно взглянул на Скоблева. — Так их не было там?
— Нет. Я верю донесениям. Враги, как нарочно, обходят его стороной. А если идут по дороге, у самого дома, то не останавливаются на марше.
— Странно!..
— Вот и мне тоже…
— Впрочем, они сейчас наступают. У них одни мысли в башке — на Москву! Прошагать до Урала! И что им действительно какой-то «тихий домик» у себя в тылу? Узнали, что там дети. И пусть, мол, подыхают с голоду… Благодарю вас за сведения. Теперь скажите, почему не ходила в детдом Смирнова?
— К Смирновой наведывались бандиты Бугайлы…
— Пытали?
— Нет. Просили помочь в составлении профашистских листовок. Она-де грамотная. Должна помочь новой власти, и о ней не забудут…
— И что же? — прищурился комбриг. — Отказалась?
— Да. Сослалась на больные глаза…
— Может быть, и напрасно…
— Вот и мы так подумали, — кивнул Скоблев. — Но старушка не может. Говорит, она не разведчик, а прежде всего учительница. Пятьдесят лет уже учительствует здесь. И ее всякий знает. Ей привыкли верить. Ее привыкли слушать. Когда раскулачивали, она первая агитировала за колхозы. Она агитировала за Советскую власть. И ей верили. За ней шли. Вот и решила — не может она даже ради того, чтобы снабжать нас сведениями, работать на врага. Что бы могли подумать односельчане? Каждому не откроешься, не объяснишь…
— Разумеется, она учительница. И то, что она отказалась, важнее для нашего общего дела — разгрома фашистов. Это вселит уверенность, покажет, что враг не найдет поддержки у честных людей…
— Бандиты недовольны. При случае грозили расправиться. Я не нашел возможным поручать ей ваше задание…
— Да, конечно. Вы поступили правильно. За ней бандиты могли проникнуть в детский дом. И тогда уничтожили бы детей…
— А не пора ли этих бандитов…
— Нет, не пора. Ниточки от Бугайлы тянутся к гестаповцу Коху. Вам известно, что это за птица?
— Да.
— У Коха не один такой Бугайла здесь… Естественно, Бугайла связан с другими агентами фашистской разведки, засланными на нашу территорию. Москва ждет от нас ценных сведений.
— Противно уж очень, что такая сволочь живет и мучает людей…
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дорогой друг!Эта книжка — рассказ о большом наводнении — была написана самой первой в том самом 1945 году, когда окончилась Вторая мировая война, когда не только тебя, но и твоих мамы и папы еще не было на свете. На страницах этой книжки муми-тролли появились впервые: и добрейшая Муми-мама, и рассеянный папа, и сам главный герой — их сын — знаменитый Муми-тролль.
«В стране невыученных уроков» вот уже сорок лет — самая читаемая в школе книга-сказка о лентяе и двоечнике Вите Перестукине. Ее автор, Лия Гераскина, написала продолжение сказки: «В стране невыученных уроков — 2», в котором уже Витя помогает своим друзьям.Книга имела успех, поэтому автор решила написать «Третье путешествие в страну невыученных уроков». Полюбившиеся герои — кот Кузя, пес Рекс и попугай Жако, а также известные исторические и литературные личности помогают друзьям Вити понять необходимость хорошо учиться.
И.С.Тургенев – имя уникальное даже в золотой плеяде классиков русской прозы XIX века. Это писатель, чье безупречное литературное мастерство соотносится со столь же безупречным знанием человеческой души. Тургенев обогатил русскую литературу самыми пленительными женскими образами и восхитительными, поэтичными картинами природы. Произведения Тургенева, облекающие высокую суть в изящно-простую сюжетную форму, по-прежнему не подвластны законам времени – и по-прежнему читаются так, словно написаны вчера…В романе «Отцы и дети» отразилась идеологическая борьба двух поколений, являвшаяся одной из главных особенностей общественной жизни 60-х годов XIX века.