Тихий человек - [23]

– Неплохо.

– Значит, играете чертовски хорошо. Вы перфекционист, Уинтер. Вы просто обязаны быть лучшим во всем, что делаете.

Теперь уже Уинтер, в свою очередь, молча смотрел на Андертон, потягивая виски. Начиналась третья часть симфонии. Вторая была мрачной, а эта – игривой. На мгновение он почти забыл, что он делает в Ванкувере.

– Давайте сыграем в игру. Покажем друг другу, на что мы способны.

– Лестное предложение, конечно, но не забывайте – я почти на двадцать лет старше вас.

– Такие ходы не засчитываются.

– Рада слышать, – улыбнулась Андертон и взяла свой стакан. – Каковы правила игры?

– Вы расследуете это дело три года. За это время обязательно должно было всплыть что-то, что вызывает чувство противоречия. Что-то, что не укладывается в общую картину.

Она кивнула.

– Меньше всего я понимаю систему выбора жертв. У них нет ничего общего: разный цвет волос, разный цвет глаз. Изабелла и Алисия – белые, Лиана – азиатка. Возрастной диапазон – от двадцати восьми до тридцати двух, но это почти ни о чем не говорит. В этом районе живет огромное количество людей в этой возрастной группе.

– Но должно быть что-то, что их объединяет. Убийца очень хорошо продумывает свои действия. Что-то заставило его выбрать именно этих жертв.

– Но что?

– Возможно, они каким-то боком присутствовали в его жизни. Возможно, он работал в магазине, куда они часто ходили, или что-то им доставлял. Да хоть зубы им лечил.

– Зубы точно не лечил, – не удержалась от улыбки Андертон. – Я не новичок, Уинтер. Поверьте, мы разузнали об их жизни все, что только было можно, и точек пересечения нет.

– Даже у двух из трех жертв?

– Даже у двух.

– Мне трудно в это поверить. Каждый день происходят десятки мелких взаимодействий. Многие из них настолько незначительны, что мы их не замечаем. Автоматически говорим спасибо тому, кто упаковывает наши покупки за кассой, обмениваемся мимолетным взглядом с человеком, сидящим напротив в автобусе, спрашиваем человека, с которым зашли в лифт, на какой этаж ему ехать. Но если один из этих людей – серийный убийца, и вдруг ваш типаж ему подходит, то он вас точно запомнит.

– Я согласна со всем, что вы говорите, но это не отменяет того, что я сказала. На данный момент мы не обнаружили точек пересечения. Теперь ваша очередь. Что привлекает ваше внимание?

– То, что этот человек не соответствует типичному взрывателю. Он уделяет много внимания процессу собирания бомбы. Я бы даже сказал, он делает их с любовью. Но это как раз ожидаемо. А вот все остальное – довольно необычно. Для взрывателя весь смысл его деятельности – в самом взрыве. Но для нашего человека это словно не так. Можно провести параллель с сексом без оргазма. Он совершает все ритуальные танцы – ведет девушку в ресторан, кормит и поит, затем следует прелюдия к сексу, он раздевается, испытывает возбуждение, его дыхание учащается, и вдруг, не дожидаясь кульминации, он уходит. Это совершенно непонятно.

– Да, об этом я тоже думала. Зачем столько мороки с изготовлением бомбы, если даже не увидишь, как она взрывается? Словно ему все равно, что будет дальше. Он делает бомбу, и в этом для него и заключается вся соль.

– Да, это бессмысленно.

– Согласна.

– Хорошо, ваш ход.

– От убийства к убийству нет никакой динамики. Было бы понятно, если бы каждое следующее убийство в чем-то превосходило предыдущее. Но этого не наблюдается. Как раз наоборот – все движется по нисходящей к убийству номер четыре, эффект от которого по своей интенсивности даже рядом не встанет с убийством Изабеллы Собек. По мере практики он набирается опыта и уверенности, но и начинает скучать. Почему же этот опыт не проявляется в каждом последующем взрыве?

– Словно он нашел для себя колею, в которой ему и так хорошо.

– Но серийным убийцам это не свойственно, – возразила Андертон.

– Не свойственно.

– Тогда что же это такое?

– Хороший вопрос, – покачал головой Уинтер.

– Когда найдете хороший ответ, обязательно расскажите. Ваша очередь.

– Кот – это очевидная упущенная возможность.

– Кот Кирчнеров? Как же его звали… Мышь.

– Да, он. Его запирали в кухне, потому что его часто рвало шерстью. Значит, убийца видел кота. Но мы знаем, что он – садист. Его задача – мучить жертв. А жертвы, как и все люди, любят своих животных.

– Тогда почему бы не оставить Мышь в кухне с жертвой? Зачем выпускать его?

– Вот именно. Представьте, что вас привязали к стулу, а рядом ходит кот в блаженном неведении насчет происходящего. Трется о ноги, просит еды. Может, даже прыгает на колени, чтобы вы его погладили. В любом случае, вы его видите.

– И понимаете, что бессильны его спасти, – вставила Андертон. – На это убийца и давит. Он лишает жертв возможности что-либо предпринять. И если бы он оставил кота в кухне, это лишь подчеркивало бы его власть. И потом – он мог бы просто убить этого кота. Еще и на глазах Алисии.

– Вот я и говорю, налицо упущенная возможность.

Они снова погрузились в молчание на фоне тихих звуков Моцарта. Наступила полная темнота, и в небе повисла огромная луна. С пятнадцатого этажа им были видны далекие огни Западного Ванкувера, за которыми чернел залив.

Андертон допила коктейль и встала.