Тигровая шкура, или Пробуждение Грязнова - [8]

— Пару тракторов, говоришь?..

Тюркин прищурился на Безносова и долго, с нарастающей неприязнью смотрел на него.

— Ты что, за идиота меня держишь? Если бы трактора понадобились, так за ними кто-нибудь из трактористов пожаловал бы.

И он вдруг рассмеялся, зло и раскатисто. Словно все это время сдерживал рвущийся из глотки смех.

— Охотовед гребаный…

Безносов пожал плечами. Мол, твое дело — верить или нет, но так уж вышло, что за трактором меня послали, а не Гошу Пупкина из мехколонны. Он сделал было еще один шаг вперед, на что Тюркин предостерегающе поднял ствол:

— Еще шаг…

Безносов остановился было в нерешительности, но, увидев, как метнулся от кустов к вагончику Евтеев, сказал то единственное, что могло бы сейчас отвлечь внимание Тюркина от происходящего за его спиной:

— Это ты тигра завалил?

— Чего-о-о? — выдохнул Тюркин и, перехватив удобнее ложе карабина, шагнул к охотоведу. — Тигра, говоришь? А я-то голову здесь ломаю…

Он прищурился на невысокого и не очень-то плечистого Безносова, шагнул было еще, но что-то задержало его шаг — он резко обернулся, вскинул карабин и одновременно с выстрелом, сбитый страшным ударом в лицо, отлетел в сторону…

Не успевший даже сообразить, что к чему, Безносов увидел, как на Тюркина прыгнул Евтеев и с силой вывернул ему руку, крича:

— Ремень давай! Быстрей! Да не свой. Со штанов… со штанов у него снимай!

Связав поливающего страшенным матом мужика, они подтащили его к вагончику, прислонили спиной к дощатой стенке, заставив сесть на землю. И только тут Безносов заметил кровь, темным пятном расползающуюся по разорванному рукаву бригадира.

— Михалыч…

Однако Евтеев, поглощенный охотничьим азартом, даже внимания не обратил на ранение.

— Задел, сволочь, малость, — отмахнулся он и кивнул на неподъемный, казалось, рюкзак: — Гляди, чем этот сучонок запасся.

«Сучонок» Тюркин запасся, как оказалось, хорошо выделанной шкурой медведя-двухлетка и красавицы рыси. И то и другое на черном рынке стоило немалых денег. Причем платили в валюте.

Покосившись на Тюркина, который, казалось, вошел в состояние ступора, тупо уставившись на уходящий в тайгу тракторный след, Безносов повернулся к Евтееву.

— Что делать будем, Михалыч? Рука-то вон… — И он кивнул на рукав куртки-энцефалитки, по которому расползалось кровяное пятно.

— Перевязать бы надо, — невольно сморщившись от боли, качнул рукой Евтеев.

— Да, сейчас… конечно! — засуетился Безносов, срывая с плеча куртку.

Располосовал ее на ленты, помог Евтееву высвободить из наполненного кровью рукава энцефалитки прошитую пулей руку.

Рана была сквозная, и Евтеев даже взбодрился немного. Покосился на прислоненного к вагончику Тюркина и даже плюнул от досады.

— Угораздило же тебя курок спустить, паскуда! И Бога благодари, что кость не задета, а то бы…

— Ты бы лучше о своей жопе подумал, — презрительно скривившись, отозвался Тюркин. — Да корешку своему поганому скажи, — кивнул он в сторону Безносова, — что недолго ему осталось народ пугать да в инспекторах ходить. Улицу будет метлой мести, перед прокуратурой. И этот день вы еще попомните!

Замолчал и хохотнул язвительно, смачно сплюнув в траву.

— Ну что ж, каждому — свое, — заставил себя улыбнуться Евтеев. — Но этих слов, сучонок гребаный, я тебе не забуду.

— Испугал ежа голой жопой.

— Давай, давай, бубни, — отозвался Евтеев, трогая рукой сочившуюся кровью рану. — А посему расклад будет такой.

Он уже взял на себя руководство по задержанию Тюркина, и Безносов не противился этому.

— Потуже затяни скрутку и быстрым пехом чеши на табор. Доложишь все как есть, и как только за парашютистами пришлют «вертушку», по пути заберете и нас. Да, вот что еще. Свяжись по рации с Мотченко, нехай камеру в СИЗО готовит.

Он покосился на Тюркина, однако тот будто не слышал бригадира, продолжая чесаться спиной о доски вагончика.

— А как же ты здесь… один? — участливо спросил Безносов. — Да и рука…

— А что, есть варианты? — огрызнулся Евтеев. — Не мне же на табор тащиться.

Пожар в Дальнем урочище команда Шаманина добила только к полудню. До конца измотанные парашютисты и леспромхозовские работяги из последних сил стащили на очищенную для вертолета поляну ранцы, парашюты, лопаты, топоры и грабли и стали ждать «вертушку».

Вертолет прилетел, когда уже вовсю припекало солнце, были простираны и высушены у костра портянки, мужики смыли с себя зловонную жирную копоть таежного пожарища, и теперь кто подкреплялся разогретой на костре тушенкой с ломтем черствого хлеба, а кто гонял чаи с сгущенкой.

Теперь уже все знали и про убитого тигра, и о том, что Евтеев с Безносовым взяли с поличным Тюркина, который, якобы охраняя леспромхозовское добро на отработанной лесосеке, промышлял крупного зверя.

Когда погрузились в гудящую машину и расселись на жестких дюралевых скамейках, все мгновенно отключились, и следующие полчаса пролетели, как одна минута. Даже Безносов и Кричевский, буквально пораженный кощунственным, по его определению, убийством уссурийского тигра, сладко кемарили, устроившись на разложенных спальниках. Только Шаманин находился в состоянии непонятной полудремы, хотя глаза закрывались как бы сами собой. После того как он обошел нижнюю кромку выгоревшей сопки, откуда и начался пожар, и обнаружил под высоченным кедром сгоревшую землянку, он уже больше ни о чем не мог думать. Полусгоревший самодельный охотничий нож, который он нашел в землянке и который видел до этого не единожды, мог принадлежать только одному человеку. И если убит тигр, сторож леспромхоза Тюркин и хозяин этого ножа как-то связаны между собой…