Тибетская книга мёртвых - [5]

Франческа Фримантл

Великое освобождение посредством слушания в бардо. Комментарий Весть книги

Пытаясь определить тему «Тибетской книги мертвых», мы сталкиваемся с серьезной проблемой. Сравнивая ее с «Египетской книгой мертвых» под углом зрения мифологии и учений о посмертном состоянии человека, мы упускаем из виду главное, а именно: основополагающий принцип рождения и смерти, который постоянно воспроизводится в этой жизни. «Бардо Тхедол» можно по праву назвать «Тибетской книгой рождения», ибо в ее основе — не смерть сама по себе, но такое представление о смерти, которое в корне отлично от общепринятого. «Бардо Тхедол» — это «Книга пространства». Пространство содержит в себе рождение и смерть; пространство творит среду, в которой можно жить, дышать и действовать; и эта основообразующая среда служит источником вдохновения для понимания этой книги.

В до-буддийской тибетской традиции Бон сохранялись точные и конкретные указания на то, как следует обращаться с психической силой, оставленной умершим, — с его, так сказать, следами, которые остаются, когда жизнь покидает тело. По всей вероятности, в основании традиций Бон и Древнего Египта лежало особого рода опытное знание, связанное с умением устанавливать связь скорее со следами, оставленными умершим, нежели с его сознанием. Однако я стараюсь сейчас донести до читателя принцип иного рода: принцип неопределенности границ между здравомыслием и безумием (или помрачением и просветлением), предполагающий всевозможные визионерские открытия, которые происходят на пути к здравомыслию — либо к безумию.

Значение слова «бардо» — «промежуток, интервал»; однако это не только интервал в виде остановки или паузы, наступающей после смерти, но и остановка в самом процессе жизни. Смерть — это одно из событий жизни. Опыт бардо есть часть нашей фундаментальной психологической структуры. Мы постоянно испытываем самые разнообразные переживания бардо, такие как страх, чувство уязвимости, присущее повседневной жизни, неуверенность в основополагающих принципах и установках, сомнения в своих запросах и ожиданиях, а также в том образе жизни и деятельности, в который мы вовлечены. Поэтому «Бардо Тхедол» — это весть, обращенная не только к тем, кто умер или вот-вот умрет, но и к тем, кто родился. Рождение и смерть — наши постоянные спутники; они рядом с нами в этот самый момент.

Опыт бардо можно рассматривать в образах шести сфер существования, через которые проходит каждое живое существо, шести сфер наших психологических состояний, а также в образах предстающих перед нами различных божеств, подробно описанных в тексте. В первую неделю это мирные божества, а в последнюю — гневные; татхагаты и херуки, а также вестники татхагат, гаури, которые являются во всевозможных ужасающих и отвратительных обличьях. Но все эти феномены — не просто психоделический опыт или посмертные видения. Многие описания живо напоминают то, что случается в нашей повседневной жизни. А это означает, что подобные переживания можно рассматривать просто как выражения жизненных ситуаций. Именно это мы и попытаемся сделать.

Иначе говоря, описанный здесь подход основан на ином способе рассмотрения нашего психологического образа, а именно, с точки зрения практической медитативной ситуации. Никто не собирается нас спасать, все предоставлено исключительно нам, мы вверяемся самим себе, оставаясь такими, какие мы на самом деле. Гуру или духовные друзья могут содействовать проявлению этой возможности, но, по большому счету, это не их дело, а наше.

Откуда мы знаем, что все описанное в «Бардо Тхедол» действительно случается с умирающими? Разве кто-нибудь вышел из могилы и поведал нам о том, через что он прошел? Посмертные переживания настолько сильны, что у новорожденного должны были бы сохраниться воспоминания о промежуточном состоянии между смертью и новым рождением. Но по мере взросления мы следуем внушениям родителей и общества и постепенно врастаем в совершенно иную структуру, поэтому изначальные глубинные впечатления стираются и оживают в памяти лишь в виде внезапных случайных проблесков. Но даже и тогда мы им не доверяем и так страшимся утратить прочную, осязаемую связь с этим миром, что ко всякому запредельному переживанию относимся с равнодушием, а подчас и вовсе не обращаем на него внимания. Взгляд на этот процесс с точки зрения того, что с нами происходит, когда мы умираем, подобен исследованию мифа; поэтому нам необходим некий практический опыт переживания этого непрерывного процесса бардо.

Налицо конфликт между телом и сознанием, а также непрерывный опыт смерти и рождения. Есть также опыт бардо дхарматы — переживания лучезарности, и опыт бардо становления — возможности обретения новых родителей или иных укореняющих нас ситуаций. Кроме того, нам постоянно — и в этот самый момент — являются видения гневных и мирных божеств. Если мы открыты и достаточно благоразумны для такого способа рассмотрения нашего психологического образа, то впоследствии актуальный опыт смерти и состояния бардо не окажется для нас мифом или из ряда вон выходящим потрясением, ибо мы уже работали с подобными переживаниями и ознакомились с посмертной ситуацией в целом.