Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха - [49]

– А зачем врёшь? – сухо спросил Виктор. – Самому же хуже. Тебе ведь больно.

– Настоящий шерп никогда не плачет! – гордо ответил Цамба.

– Тоже мне, герой, – сердился Лавров, – пошевели пальцами на руке.

Цамба с большим трудом, но пошевелил указательным и средним пальцами.

– Ну, хорошо, всё работает.

Виктор не мог понять, что произошло. Да, у Цамбы были серьёзные травмы, но такое состояние выздоровления наступает не раньше чем через полтора-два месяца. Тем более, что рука срасталась ровно и без хирургического вмешательства. А ещё боль. Без анестезии, обезболивающих уколов или хотя бы таблеток Цамба мог терпеть боль. Значит, травмы шерпа были уже на такими серьёзными, как три дня назад.

– Это пещера! – по-мальчишески запальчиво объяснял Цамба. – Пещера Исцеления. Я же тебе говорил, а ты мне не верил.

– И сейчас не верю. Врёшь ты всё, – отвечал Виктор.

Лавров был в растерянности. Он чётко планировал оставить проводника в пещере, а самому отправиться за помощью, но сейчас всё менялось. Шерп уже не был похож на умирающего. К тому же Цамба сам уговаривал его собраться и идти дальше.

– Вик, я уже здоров… Ну, почти здоров! Поедем. Я тебе обещаю, что как только мы доберёмся до Царанга, я сразу же пойду к доктору.

– А может, посидим здесь ещё денёк, раз тебе это так помогает? – не успокаивался журналист, вспомнив, как совсем недавно он волок Цамбу на импровизированных носилках к пещере.

– Вик, я не сказал тебе. В этой пещере можно находиться всего три дня. Потом она ничем не поможет. Если есть у человека желание жить и бороться, пещера ему поможет, если нет – он умрёт потом.

– Все мы когда-то умрём, – задумчиво ответил украинец, – одни раньше, другие позже. И для этого не обязательно посещать Пещеру Исцеления…

«Вот дела… – думал Лавров, везя Цамбу под уздцы на лошадке, – …почему такой чудотворной пещеры не было в Афгане? Столько наших ребят можно было бы спасти. А может, и была, но кто ж знал?»

На четвёртый день после приключения с обрывом Виктор и Цамба уже спускались по крутой горной тропе.

– Смотри! Что это?

Виктор остановился и посмотрел в сторону. На небольшом холме стояло сооружение из камня и глины, похожее на дозорную башню.

– Давно здесь стоит, – сказал Цамба, посмотрев на эту ступу (ступа – культовая скульптура у буддистов. – Авт.).

– Да, я догадался, – ответил Виктор, продолжив двигаться, но всё ещё не отрывая взгляда от сооружения.

Они довольно быстро пересекли зону, где начиналась растительность и уже совсем близко, среди больших яблонь, лежал посёлок Самар, отмеченный на карте Азира как селение тысячи лунгта. Действительно, на ветках фруктовых деревьев, на шестах вдоль небольшой дороги, на нехитрых оградах и домах висели эти многочисленные флажки. Согласно поверью жителей Королевства Ло, люди после смерти на какое-то время становятся духами той местности, где они умирают. Лунгта с мантрами привязывают на камнях и деревьях в знак уважения к духам и Будде. Деревья, с которых свисают лунгта, считаются священными. Древние говорили, что именно на них и живут духи.

Цамба, встав лицом к солнцу, тоже повесил свой лунгта.

– Это ты в честь кого повесил, в честь себя, что ли? Ты же вроде живой, – пошутил Лавров.

– Где-то здесь, в этой части гор, погиб мой дед. Во время путешествия с Великим Рерихом, – просто пояснил шерп.

– Прости, дружище, я не знал, – смутился Виктор, и тут его осенило, – я, кажется, догадываюсь, где он погиб…

Виктор открыл дневник Кансакара.

– Как звали твоего деда?

– Уди.

– Я вытаскивал тебя из Ущелья Уди, – сказал журналист проводнику, ткнув пальцем в карту, – Рерих назвал неизвестное ущелье именем твоего деда.

Шерп, глубоко тронутый таким известием, опустил глаза, на веках его проступили слёзы.

– Вик… Я должен идти с тобой. Вот видишь, я даже не погиб благодаря тебе… Значит, я нужен экспедиции, – шерп хитро посмотрел на Лаврова.

– Понимаешь, Цамба, – Виктор тяжело вздохнул, – я не сказал тебе сразу, прости. Наверное, если бы ты знал, то не пошёл бы со мной… За мной идут. И не просто идут, а охотятся…

– Кто? – спросил проводник голосом, полным недоверия.

– Помнишь, Би-Би рассказывала про старика-европейца?… Так вот. Этот немец, который ищет вход в Шамбалу, пытался убить меня в Бутане, у пещеры Ринпоче, а затем и в Катманду… Я не уверен, что сейчас он не идёт по моему следу.

– Вик, я не боюсь ничего. И ты не бойся. Мы ведь шли по тропе, которую никто не знает. Даже самые старые из проводников.

– А дальше? – неуверенно спросил журналист.

– А дальше перевал Съянгбоче, а там до Царанга уже близко. Мы ведь идём в Царанг?

– Да, но все знают этот маршрут… Ты пойми, Цамба. Я за тебя боюсь, ну и… и за себя немножко, и за одну женщину…

– Давай бояться вместе, – предложил Цамба. – Мой отец говорил, что когда два страха соединяются, рождается бесстрашие.

«Два дебила – это сила, – чуть не брякнул украинец, но тут же одёрнул себя: – Лавров, хоть здесь не юродствуй!».

– А про три дня в Пещере Исцеления ты мне всё-таки наврал, – вдруг сказал Виктор, испытующе глядя на шерпа.

– Я-а-а… так почувствовал, – пряча глаза, ответил Цамба.

– Что-то новенькое в английском языке: «наврал» и «почувствовал» – синонимы?