Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха - [47]

– Цамба! Ты живой? – выкрикнул журналист.

Шерп молчал. Виктор с ужасом понимал, что в сознании здесь только он и две лошадки, которые испуганно ржали где-то на тропе. Они чудом уцелели, не попав в этот водоворот падения.

Терпя неимоверную нагрузку, Виктор стал подбираться к краю обрыва. С каждой минутой сил становилось всё меньше и меньше. Виктор увидел красные круги перед глазами. Это был плохой симптом. Ещё немного, и он отпустит ледоруб и погибнет в этих горах…

Лавров сам не помнил, как выбрался на тропу. Альпинистский трос, выдерживающий на обрыве несколько тонн, был крепко привязан к поясу украинца, но от этого было не легче. Нужно было спасать Цамбу, но сил не было. Он вбил два крюка в твёрдую породу на тропе и прочно завязал конец троса, обмотав его восьмёркой вокруг этой опоры и освободив себя от нагрузки.

«Теперь Цамба», – подумал Виктор. Он понимал, что для следующего рывка ему надо немного передохнуть и лёг плашмя прямо на изгибе, которого не заметил проводник, сорвавшись в ущелье. Лёжа, он слышал свой пульс, который гулко отдавался в голову. Сколько пролежал Лавров, он просто не понимал. Из состояния грогги его вывела «Маруська», которая тихо подошла к лежащему хозяину и «попробовала» влажными губами его лицо.

– Отстань. С лошадьми не целуюсь, – пробормотал украинец и понял, что разлёживаться больше времени нет. Он подполз к обрыву и посмотрел вниз. Туман уже рассеивался, и Лавров увидел проводника, висящего головой вниз. Ремень, к которому был привязан трос, сильно сполз на бёдра и был риск того, что шерп может выскользнуть из него.

– Цамба! – окликнул Виктор.

В ответ он услышал слабый стон.

– Жив, – с облегчением выдохнул журналист.

Надев рукавицы, которые он достал из своего рюкзака, Виктор принялся двумя руками тянуть трос. Он пошёл легко: даже со снаряжением Цамба весил не так много, а для отдохнувшего Лаврова это было почти развлечением. Ещё немного, и проводник будет на поверхности… Но не тут-то было. «Застрял», – догадался Виктор и, закрепив вытянутый трос за то же мотовило из крючьев, посмотрел на Цамбу. Так и есть, трос застрял между двумя камнями пятью метрами ниже, а шерп, похоже, опять был без сознания. «Кровь ударила в голову. Надо торопиться», – думал Лавров. Он знал, что Цамба мог просто умереть от нарушения кровообращения. Виктор быстро сориентировался, достал из своего багажа ещё один моток троса, закрепил его и начал спускаться вниз. Спустившись до самого выступа, Виктор обомлел: трос наполовину перетёрся, а Цамба действительно висел без сознания. Ещё несколько минут – и верёвка просто не выдержит и проводника уже будет не спасти. Спустившись ещё ниже и добравшись наконец до Цамбы, Виктор наскоро осмотрел его. «Перелом ключицы, локтевого сустава, сломано два ребра». Верёвка, на которой висел шерп, была в максимальном натяжении.

– Пора, или будет поздно, – пробормотал Виктор.

Надеясь на страховку, трос, на котором висел он сам, Лавров прислонил Цамбу к скале, обрезал ненадёжный перетёршийся трос, сумел перевернуть проводника головой вверх, и… приторочил к себе, как мамы привязывают детей к животу. И вот, всё готово для подъёма. Виктор понимал, что может сорваться, не выдержав нагрузки, но деваться было некуда: Цамба уже около двух часов находился без сознания. Нужно было выбираться и приводить шерпа в чувство…

Ещё через час Лавров уже колдовал над проводником наверху. Спустя какое-то время Цамба открыл глаза. Спеленатый как кукла, стараниями Виктора весь в импровизированных шинах, он испуганно посмотрел на Лаврова.

– Почему я не могу двигаться, Вик?

– Потому что живой. Если бы умер, уже летал бы, – иронично ответил Виктор, тяжело выдохнув, – поломались мы с тобою, парень.

Виктор водрузил недвижимого Цамбу на наспех сделанные носилки, которые соорудил из веревок между двумя лошадьми – так когда-то делали казаки, везя в походах раненых, которых нельзя было оставить. При этом проводник стонал от боли.

– Потерпи, шерпёнок, потерпи, – бормотал озадаченный Лавров, – хочешь жить, надо куда-то выбираться.

Виктору было над чем подумать. Никакая связь в горах не работает, и никто не знает о том, что они здесь. Знают родственники Цамбы, но они не всполошатся. Пути проводника в горах неисповедимы. Цамба то и дело терял сознание, а лошади не способны были долго везти эти «носилки».

«Один я его не дотащу – умрёт».

– Так, стоп, – Виктор остановил лошадей, – лошади не тянут, а я тебя не дотащу. Орать будешь от боли. Тебе покой нужен. Эх, тебя бы подлечить.

– Я знаю, – слабо сказа Цамба, – внизу где-то на востоке есть Пещера Исцеления.

– Больница, что ли? – усмехнулся украинец.

– До больницы миль пятьдесят, – тяжело сказал шерп, – а пещера… надо спуститься вниз. Там есть тропа, которую я знаю… я там много раз ходил, Ви…

И Цамба опять потерял сознание.

Тяжёлый день заканчивался, Виктор шёл со своей поклажей, уже не разбирая дороги, как вдруг проводник снова пришёл в себя.

– Старики говорят, что она помогает от любых недугов… Она за старым мостом через реку… Мили три осталось…

Уже стемнело, когда Виктор, умирая от усталости, привел лошадей со своей «госпитальной» поклажей к небольшой пещере, затерявшейся в глубине горного хребта.