Тиара скифского царя - [8]

Шепсель не знал, что на съезде археологов в Тифлисе ситуация на раскопках греческого полиса была названа критической. Впрочем, если бы даже и знал, это не помешало бы ему поехать в Парутино, село, возле которого и обнаружили остатки Ольвии, но прежде немного побродить по Очакову, чтобы составить представление о городе, где им предстояло жить.

Этот провинциальный городок, с церковью – довольно нелепым строением, переделанным из мечети, маяком, оптическим телеграфом, тоже неказистым, ведущим, как говорили жители, свой младенческий лепет с Николаевом, и каким-то пустым двухэтажным зданием, хорошо смотрелся только с моря.

Еще год назад те, кому удавалось прожить здесь хотя бы неделю, уверяли, что трудно представить что-нибудь скучнее и печальнее. На маленьких улочках не было никакого движения, гостям радовались, как манне небесной, надеясь, что продастся лишняя булка на базаре. Торговлей, как и в Одессе, заправляли евреи.

Кладоискатели немного оживили забытый богом городок, засуетились торговцы, забегали рыбаки, которые до этого возили свои богатые уловы сельди в Одессу и ближайшие городки.

Ольвия словно сделала из Очакова другое поселение, и братья решили, что здесь вполне можно пожить до того момента, пока удача не набьет золотом их пустые карманы.

Побродив по Очакову, они отправились в степь возле Парутино, на место многочисленных раскопок, в поисках своего счастья, и оно их разочаровало в первые секунды.

Окинув печальным взглядом уже местами взрыхленную сухую каменистую почву, против которой лопата и кирка казались ему бесполезными инструментами, Лейба загрустил и сел на камень, с досадой бросив пиджак в пыль.

– И ты собираешься рыть здесь? – спросил он брата, и в его голосе уже не было слышно воодушевления.

Шепсель скривил тонкие губы и провел рукой по вспотевшим жидким черным волосам.

– Так я и знал, – буркнул он. – Ты всегда был слабаком и жил только за мой счет. Сначала я, младший брат, помогал тебе в отцовской будке, потому что у тебя не хватало ума вбить гвоздь в подошву, потом я открыл лавку и сам договаривался с поставщиками, а ты сидел в углу и пил чай. Да, иногда ты поднимался, чтобы предложить покупателям товары, но скажи, сколько ты продал сам? Мне всегда приходилось вмешиваться, чтобы довести до конца начатое тобой дело. Теперь у меня появился план, как можно разбогатеть, стоит только немного потрудиться – и тебе это уже не нравится. Другой бы на твоем месте немедленно схватил бы лопату, чтобы ценности, которые еще остались в этой земле, не достались конкурентам. Это наша Троя, понимаешь ты или нет? Наша возможность разбогатеть и стать известными антикварами. – Он взял в руку кирку и стукнул по каменистой почве, подняв серую пыль. – По твоему тупому лицу я вижу, что ты не понимаешь ничего. А раз так, я тебя не удерживаю. Можешь ступать на все четыре стороны. Я дам-таки тебе денег, но с одним условием: чтобы больше я тебя не видел. С тобой я чувствую себя биндюжником, вынужденным вечно тащить тяжелый груз.

Он еще раз стукнул киркой и повернулся к брату спиной.

Заложив руки за спину и облизывая толстые губы, что он делал в минуты волнения, Лейба задумался. Что ни говори, а речь младшего брата не содержала преувеличений. В их братском союзе мозгом был именно Шепсель, и благодаря ему удавалось выпутываться из сложных ситуаций и зарабатывать деньги. Что бы делал сейчас Лейба, если бы не было Шепселя? Об этом не хотелось и думать.

Через минуту он уже решил, что не сдвинется с места, и если младшему брату угодно заставить его грызть эту сухую каменистую почву, что ж, он готов на это.

Молча подойдя к лопате, сиротливо лежавшей в пыли, он поднял ее и постучал по камню. Послышался неприятный тупой звук, и парень поморщился:

– Где копать, Шепсель?

Младший Гойдман отозвался, даже не повернувшись (он прекрасно знал, что его братишка никуда не денется):

– Видишь тот дуб? Возле него нетронутый участок земли. Начинаем с этого места. И скинь рубаху. В такую жару ты быстро вспотеешь. Кроме того, пока мы не имеем возможности приобрести что-нибудь приличное из одежды.

Лейба послушно скинул мокрую от пота рубашку и, поплевав на руки, с силой вонзил лопату в твердую каменную землю. Шепсель последовал его примеру.

Словно металлическая, серая земля поддавалась неохотно, едкая пыль забиралась в глаза, выкачивая слезы, хрустела на зубах, покрывала потные лица. Но увлеченные братья ничего не замечали, однако сегодня был не их день.

После шестичасовой работы младший выудил из ямы глиняный черепок, явно от древней амфоры – и только. Но Шепсель обрадовался находке как ребенок, хотя черепок годился лишь для мусорной кучи. Такой не купит ни один коллекционер, даже если верить сказкам о толпе богатых бездельников, готовых выложить сотню рублей за никчемную безделушку.

Лейбе повезло чуть больше. Он наткнулся на каменную кладку древнегреческого жилища и радостно закричал.

Братья знали: каждый год искатели открывали все новые дворцы и погребения, находя в них ювелирные изделия, керамические вазы и мрамор.

Но им не повезло: это оказались просто камни. Ни монет, ни сокровищ – ничего они не увидели.