Тёзки - [31]

— Эти ребята, они что, ваши знакомые? — спросил Тоша.

— Это всё мои тёзки, Тоша, — улыбнулся Огнев, весело взглянул на мальчика.

— Тёзки? — сделал большие глаза Тоша. — Какие же это тёзки? Да тут ни одного Антона нет. Серёжа, Гриша, Николай! — начал он перечитывать подписи, — а вот и совсем даже Эля. Она что, тоже тёзка?

— Тёзка! — подтвердил Антон Иванович. — Неважно, что она Эля, а не Антон. Она очень любит растения и хочет даже инжир заставить расти на севере. Этим она мне такая же тёзка, как Серёжа, Николай и как ты, Тоша…

Эля Рогачёва писала Огневу из Архангельска. Это было даже не письмо, а книжечка в красивой цветной обложке, с хорошими рисунками.

На обложке Эля нарисовала оленевода в цветных валенках и меховой одежде, который держал руку на шее большого оленя. Олень гордо скосил голову с огромными ветвистыми рогами и смотрел в тундру, над которой розовёл солнечный восход. Сразу было видно, что Эля любит и тундру и оленей — иначе ей такого не нарисовать бы.

Тоша открыл первую страничку.

На ней очень красиво, красками было выведено:

ОТЧЁТ

юной северной мичуринки

Эли Рогачёвой

Тут же была приклеена фотография самой Эли. Это оказалась маленькая девочка, в белой меховой шубке, воротник которой был завязан клетчатым шарфом. Из-под шапки выбивалась чёлка чёрных волос.

Тоша посмотрел на число в конце странички: 1 октября. И ему подумалось, что сейчас в Архангельске всё ещё зима и девочка, наверно, завидует Тоше, который живёт в тепле, окружённый вечнозелёной растительностью.

На других страничках у Эли Рогачёвой были зарисованы все инжиры, лимоны и апельсины, которые росли у неё дома в горшках. Она указала на рисунке, где они обрезаны, где начали развиваться почки, а потом описала, как за ними ухаживала.

«Листочки у апельсинов опали, — рассказывала Эля, — а у инжиров нет. Инжиры пока ещё бодрые».

— Эх ты, бодрые, — сказал вслух Тоша. — Вот если бы твои апельсинчики были бодрые, — тогда другое дело! У апельсинов листья не должны опадать, а инжиры всё равно осыплются.

А потом Эля зарисовала два горшка с лимонами и сбоку приписала:

«Листики ещё не опали. Лимончики из моих семян погибли, а это Ваши, Антон Иванович, саженцы».

— Ну, конечно! Он же послал тебе морозостойкие саженцы! А ты, глупая, этого не понимаешь!

И он сел за ответ этой Огневской тёзке и посоветовал ей не падать духом, когда с инжиров упадут листья, — они всё равно весной снова вырастут.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, единственная, в которой действие развёртывается в океане на теплоходе «Кубань», идущем с Кубы

Между тем, Антонио, от которого ждали письма его тёзки, сидел ни жив ни мёртв в трюме корабля «Кубань» и считал дни, когда он приедет в Советский Союз.

Уже несколько дней прошло с тех пор, как он явился на корабль, но капитан так и не разрешил ему ехать с ним. Тогда, сделав вид, что уходит, он юркнул в трюм и замер там под мешками сахарного тростника, который моряки везли с Кубы. У него кончилась еда, и он вылез ночью на палубу, чтобы хоть немного перекусить. Долго бродил по каким-то отсекам и, когда был уже у цели, его обнаружил вахтенный матрос и привёл в каюту. Матросы уставились на мальчика с изумлением. Антонио стал вспоминать все русские слова, которые он знал, и начался разговор, о котором матросы потом рассказывали, покатываясь от смеха.

— Ты куда едешь? — спросил его матрос с большими чёрными усами.

— Советский Союз, — ответил маленький нарушитель.

— А откуда?

— Куба, — громко ответил мальчик.

— Зачем же ты едешь?

Мальчик долго смотрел на усатого матроса, но тот больше ничего не говорил, а смотрел на него строго. Тогда мальчик улыбнулся, обнажив свои крепкие зубы, и сказал:

— Ми не понимает…

— Зачем твоя едет? — вмешался тут матрос, который задержал Антонио, так как думал, что уж его-то мальчик поймёт. — Зачем твоя поехала в Советский Союз?

— В Советском Союзе ми имеет друг… Зовут Антонио Корешков. Маленький, — показал он руками, какой есть этот Антонио Корешков. — Ми с ним переписывалься…

— Как ты сказал? Корешков? — изумлённо спросил усатый матрос.

— Да, да, Корешков, — почувствовав интерес матросов к своему рассказу, оживился Антонио. — Антонио Корешков.

— А откуда ты знаешь русский язык? — спросил усатый матрос.

— Мой не понимает, — растерянно улыбаясь, сказал мальчик, но продолжал так, как будто он всё понял. — Ми в школе изучаль немного русски язык… чтопы говорить с русски. Русски — наш друг, — и, подняв скрещённые руки, взглянул на матросов.

Матросы оживились, загудели, но мальчик не мог понять, чему они смеются. Для него было ясно, что его не высадят где-нибудь на острове и не передадут чужим матросам.

— Сходи за капитаном, — сказал усатый матрос тому, который обнаружил кубинца.

Антонио понял, что сейчас придёт капитан, и заметался: только бы не капитан, которого он так жестоко обманул. Он оглянулся на дверь, собираясь бежать, но тут пожилой матрос взял его за руку.

— Ты не бойся, Антонио. Наш капитан очень хороший, он тебе ничего не сделает…

Капитан вошёл в каюту. Антонио опустил голову и стоял, как преступник.

— Антонио! — воскликнул капитан. — Это что же за безобразие! Как тебе не стыдно! Ай, ай, ай. Ну что мне с тобой делать?