Тейа - [35]

– Цель захвачена, – четко по-военному рапортует он.

– Огонь! – слышит он последнюю команду капитана, на часах 10.00 и палец зависает над клавишей. Он смотрит на кнопку, и взгляд гипнотизирует ее. Он знает, что сейчас произойдет. Это не простая атака, это война. Настоящая, может быть, последняя, а рука его на кнопке, и сейчас именно он сделает это простое движение. Все мгновенно промелькнуло в голове, посмотрел на часы – ровно 10.00. Время замерло, стрелка часов остановилась, теперь оно не торопило, это неумолимое время ждало его движения, простого нажатия клавиши, и тогда…

– Стоп! Отбой! – внезапно слышит он голос командира.

На радаре с разных сторон появляются три светящиеся точки. Это военные корабли – три подводные лодки противника, которые выстраиваются в одну линию, и яркие прожектора ослепляют нашу лодку под водой. В свете прожекторов она, как на ладони. Боевые корабли замерли друг напротив друга. Яркими точками, зависая на экранах радаров, черными акулами, лежа на дне бухты готовясь к прыжку. И снова офицер слышит команды, но уже в соседнем отсеке:

– Отбой, задний ход, полный назад, – но его это уже не касается! Он нервно отдергивает руку, вытирая крупные капли пота со лба. А на часах 10.00, но вот стрелка часов сорвалась и уже весело помчалась по бесконечному кругу, а время устремилось вдогонку за ней. Подводная лодка отошла от берега и растворилась в мутной синеве океана.

А на военном корабле офицер, наконец, отвернулся, и можно снова взглянуть на берег. Матрос украдкой косится взглядом, ища пирс. Чего стоили ему эти секунды неведения! Что он пережил за такое короткое мгновение! Но, видит жену – она машет ему, а в другой руке крепко держит завернутое в белоснежную ткань крошечное существо, малыша, его сына! Матрос счастлив! Он с облегчением смахивает со лба капельки пота и кивает ей на прощанье. Оглядывается на город, на набережную, где ездят машины, прогуливаются люди, а дальше только высокие зеленые склоны, освещаемые ярким солнечным светом, и озеро на вершинах горы под облаками и голубым небом. И снова щетка в его руках драит палубу. Слава Богу – ничего не произошло! А часы показывают 10.00…

Доктор Вудли решил и эту проблему – корабль благополучно покинул бухту и отправился в рейс, конфликт был исчерпан, не начавшись, а тем, кому хотелось погреть руки на этой войне, пришлось свои планы изменить.

Все происходило три недели назад. А теперь они с Вудли сидели за столиком и пили виски, поглядывая по сторонам. Это кафе было для Генри небольшим кабинетом, куда он любил приходить и где ему не мешали редкие посетители. Он смотрел на море, на спокойные волны, принимая решения. Вот и сейчас следил за тем, как диковинные птицы близко подходят к столику, находя кусочки хлеба, брошенные им, за Вудли, который сидит напротив. Сюда же приходили граждане его маленького острова, общались с ним, сплетничали. Этих людей, как правило, не интересовали глобальные проблемы, они вели праздный образ жизни, волновали их исключительно светские дела – кто во что одет, как выглядит, кто что сказал и кто приедет на ближайший уик-энд. Некоторые рассказывали анекдоты, и Генри с удовольствием с ними беседовал. Все они были людьми достойными, талантливыми и, безусловно, заслуживающими внимания. Но пару недель назад к его столику присел Леонид.

Генри почему-то вспомнил об этом визите. Зачем вспомнил, не понимал, но перед глазами стоял этот угловатый неуклюжий русский, который тогда скромно появился на веранде кафе, не решаясь подойти. Этот русский совсем не походил на прочих на его острове – замечательный малый, который создал гениальную установку, но теперь оказался не у дел. Его детище работало, Вилли теперь справлялся с ней сам. И сейчас, когда голова была занята проклятой войной, он зачем-то вспомнил этого человека. А голова шла кругом. От осознания неизбежности, когда все сводилось к одному проклятому дню и часу, он впервые почувствовал себя неуверенно, почувствовал человеком, который был не в состоянии принять правильное решение. А тут этот физик, который, как, впрочем, и остальные на острове, не в силах был ему помочь.

– Ах, Леонид! – поздоровался тогда он, – присаживайтесь, – и вяло кивнул, приглашая к столу.

– Мне нужно с вами поговорить, – волнуясь, произнес тот.

– Да-да, слушаю вас, – вежливо отозвался Генри.

– Доброе утро…, – неуверенно повторил Леонид. Он был чем-то озадачен, и Генри было любопытно за ним наблюдать, он с интересом и вниманием уставился на физика. Этот твердолобый, прямолинейный мужчина совсем не умел вести себя в обществе. Такие люди обычно не добиваются ничего, а своим характером портят все. Но, если вспомнить, чего добился и сделал этот человек – можно было бы забыть о его дурацком характере и поставить ему памятник где-нибудь у причала, а, может быть, в самом центре острова… Да что там острова. Там, на Большой Земле, поставить прижизненный монумент и поклоняться ему. А сейчас этот человек стеснялся начать разговор и робко смешался, краснея.

– Я закончил работу над вашей установкой, – наконец вымолвил Леонид и снова замолчал.