Тетрадь в клеточку - [5]

Тогда я подумал о том, что видел много ужасных вещей на картинках и в фильмах. Однажды я был в гостях у одноклассника, и мы за один день посмотрели «Пилу», «Человеческую многоножку» и «Бешеных псов». Кровавые кадры из этих фильмов поражали меня своей отвратительностью, но впечатления забывались уже через несколько дней.

В День S я не увидел ничего такого. Я заметил лишь ноги, висящие над табуретом. Но знал: это самое ужасное, что мне приходилось видеть, и, скорее всего, ничего хуже уже не будет. Мне предстоит всю жизнь об этом помнить. Даже если буду совсем старым и начну забывать собственное имя, этого я не забуду никогда.

21.08.2019

Привет, тетрадь в клеточку.

Я не зря вчера много писал о Дне S. Мы с папой начали его так называть, чтобы не говорить каждый раз: «Это был день, когда мама повесилась» или «После того дня, когда мама повесилась». Легче говорить: «Это был День S». День суицида.

Во сне мама снова пришла ко мне и начала ругаться, мол, я так много думаю о ней и прокручиваю в голове разные ситуации, что она не может отдохнуть как следует.

– Мы себя там плохо чувствуем, когда вы нас тут не отпускаете, понятно? – раздраженно говорила мама.

Она опять была в своей мужской одежде, и на часах снова было четыре часа. Я помнил, как быстро время истекло в прошлый раз, и старался успеть спросить как можно больше:

– А где – там?

– На небесах.

– Бабушка говорит, что самоубийцы попадают в ад. Там ад?

Мне было неудобно такое спрашивать, потому что это не очень-то вежливо, но я решил, что во сне можно.

– Нет, – ответила мама. – Ад – здесь.

Мне стало холодно. Я нахмурился.

– Мне здесь нравится. Я не чувствую, что я в аду.

– Знаю, – хмыкнула мама. – Если когда-нибудь почувствуешь себя здесь как в аду – поймешь, почему я это сделал.

Опять «сделал» без буквы «а». Я хотел спросить, почему она так использует это слово, но мама спросила первой:

– Когда ты покажешь записку отцу?

– Я ему не покажу, – сразу сказал я.

– Почему?

– Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. Ему и так все говорят, что он виноват.

– Не хочешь, чтобы чувствовал себя так, как он того заслуживает?

Мне не понравился ее тон, на секунду мне даже показалось, что это не мама, а бабушка, дедушка, полицейские – все сразу, кто обвинял раньше папу.

– Он не виноват, – процедил я.

– Вспомни, что он говорил в участке.

– А что он говорил в участке?

– Он сказал, что я психически больной человек.

– Нет! – почти закричал я. – Он сказал, что у тебя депрессия, но это же болезнь!

Мама рассмеялась:

– Депрессия – это когда ты психически устал, а не психически болен.

Я вдруг почувствовал, как мама начинает ускользать от меня, рассеивается в пространстве. Но еще не было пяти и кукушка не выскочила из часов – все начало пропадать раньше, чем в прошлый раз. Ко мне возвращалось ощущение настоящего мира: я чувствовал одеяло, подушку под головой, запах порошка. Захотелось разреветься: не договорил с мамой!

Я резко сел на кровати, сердце стучало в ушах. Принялся пересчитывать свои пальцы, чтобы успокоиться: один, два, три, четыре, пять… Потом снова: один, два, три, четыре, пять. Не знаю зачем. Я никогда так раньше не делал и знаю, что их пять на каждой руке, но все равно пересчитывал, а потом еще и еще, пока не заснул.

Но мама больше не снилась.

22.08.2019

Привет, тетрадь в клеточку.

Вчера в наш новый город приехала бабушка. Мы увиделись с ней в кафе, куда меня привел папа, и я был очень удивлен, потому что есть люди, которых привыкаешь видеть только в одних и тех же местах. Например, я привык видеть бабушку в нашем прежнем городе в ее однокомнатной квартире возле старого квадратного телика или, в крайнем случае, на нашей старой кухне, где она часто готовила обед, когда следила за мной. Но я не ожидал увидеть ее в другом городе, как будто бабушка просто не умеет перемещаться в пространстве, хотя это глупая мысль.

Папа оставил меня возле кафе и даже не стал заходить. Думаю, ему не хотелось здороваться с бабушкой – они никогда не ладили.

Поэтому я прошел туда один, а бабушка, увидев меня, сразу подскочила с места, побежала ко мне, и начала щупать меня за голову и плечи, и, наверное, раз тридцать поцеловала меня в каждую щеку. Потом спросила:

– Ты в порядке?!

Это звучало так, будто она уже не надеялась увидеть меня живым.

– Конечно, – ответил я. – А что такое?

– Как «что такое»?! Твой ненормальный папаша увез тебя из города!

– Но мы вместе так решили! И папа сказал, что предупредил тебя.

– Да! А я ему сказала: только через мой труп!

Я, садясь за ближайший столик, нахмурился.

– Уже достаточно трупов.

Бабушка, неловко замолчав, села напротив меня. Кажется, я смутил ее своим ответом.

К нашему столику подошла официантка, положила перед нами меню, и бабушка спросила:

– Что ты будешь?

– Ничего, – ответил я.

– Почему? Не стесняйся!

– Я не стесняюсь, просто ем только дома, потому что в общепите могут готовить еду грязными руками, плохо мыть посуду и использовать некачественные продукты.

Когда я это сказал, официантка неловко закашлялась. Бабушка посмотрела на нее, как будто пыталась извиниться взглядом, и сказала мне:

– Это же надуманные глупости. Маловероятно, что ты чем-то заболеешь, если поешь здесь.