Тэсс из рода д'Эрбервиллей - [2]

Падение женщины — эта тема большой литературы настораживала и пугала ханжей и ретивых блюстителей нравственности. Эта тема задевала живое чувство, волновала воображение, всегда могла стать слишком злободневной. Многие английские писатели, предшественники Гарди, привлекая к ней внимание, делали горькие наблюдения, будившие совесть, будоражившие мысль. Однако никто из них не связал с этой темой столько кричащих вопросов, не тронул так резко больное место, не высказал столь жестокого упрека. «Падшую» Тэсс он назвал «чистой женщиной» и заявил, что говорит только правду. О «подлой» батрачке он писал восхищенно, любуясь возвышенностью и красотой ее чувств, с презрением отталкивая укоренившееся ханжество, цинизм и предрассудки, церковную и сословную пропись. Тэсс — воплощение мягкой женственности, ее трепетная импульсивность целомудренна, внутренние порывы отзывчивы и великодушны. Это не вымученная, не розовая чистота — обаятельность героини осязаема, и потому образ ее так притягателен… «Бедное поруганное имя! Сердце мое, как ложе, приютит тебя» — сострадание и вызов в этом эпиграфе — шекспировских строках.

Тэсс — трагический персонаж. Однако ни страсть, ни волевое устремление, ломающее препятствия, сталкивающее разноречивые интересы, не владеют ею. Душевная чистота — пленительное и безобидное свойство — вот ее пафос. Казалось бы, нет места для трагического конфликта. Но именно это свойство, нежелание Тэсс поступиться своей правотой, пойти на уступки, хотя бы и сулящие выгоду, придают ее положению особый драматизм.

Гарди и ранее красноречиво говорил о трагической гибели добродетели. Прообраз Тэсс возник еще в романе «Вдали от обезумевшей толпы», где рассказана печальная история бедной девушки Фанни Робин, обманутой беспутным молодым человеком. Но тогда эта тема не стояла в центре, многое оставалось недоговоренным, острота сглаживалась, роман венчала счастливая концовка.

В «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» гибель доброго начала, красоты, человечности не эпизод. Тэсс, однажды жертва бесшабашного соблазнителя, обречена быть жертвой навсегда: «таков закон» — власть грубых и циничных обстоятельств, одобряющих зло, на которое привилегированная посредственность взирает снисходительно.

Автор «Тэсс» ополчался против догм, вскрывал относительность и несостоятельность ходячих мнений и философских афоризмов, когда они подкрепляли заблуждение, служили проповеди насилия или смирения, оправдывали социальное зло. «Все суета», — машинально, в состоянии крайней душевной подавленности, повторяет Тэсс, пока ей не приходит в голову, что «к современной жизни эти слова совсем не подходят. Так думал Соломон свыше двух тысяч лет назад, — развивает мысль повествователь, — а Тэсс, хотя и не принадлежала к категории мыслителей, ушла значительно дальше. Если все суета, то кому вздумалось бы обращать на это внимание? Увы, все было хуже, чем суета, — несправедливость, кара, расплата, смерть!» Когда Гарди спрашивает: «Хотелось бы знать, откуда почерпнул поэт (Уильям Вордсворт, 1770–1850. — М.У.) право говорить о „священном плане Природы“, — поэт, чья философия почитается в наши дни глубокой, а стихи — легкими и прозрачными», в горькой иронии его вопроса — протест против викторианского филистерского оптимизма, искавшего себе поддержки в ложной идее божьего провидения. Разоблачая социальное зло, Гарди не прошел мимо разносторонних попыток объяснить и оправдать его доводами от Природы. Он выступает против либеральных глашатаев викторианского благополучия, усматривавших в «поведении Природы» некий тайный счастливый промысел, якобы способный оправдать социальную несправедливость.

«Тэсс из рода д’Эрбервиллей» не хотели печатать. «Если писатель когда-нибудь и плачет, — заявил Гарди, — то, вероятно, когда он впервые узнает, как дорого приходится платить за право писать на английском языке».

Роман был изрядно покалечен, прежде чем ему позволили появиться в свет. Впоследствии Гарди с трудом восстанавливал «изъятия», и борьба с издателями и критиками удручала его до крайности.

Автора «Тэсс» обвиняли в безнравственности, осуждали за пессимизм. «Пусть наконец будет правда», — отвечал писатель. Им действительно овладевали тягостные думы, и воображение рисовало мрачные видения, но нравственное чувство не изменяло ему, и не колебалась в нем вера в человека. Многострадальная Тэсс тянется к свету, к радости, жаждет счастья — столько в ней, в этом простом человеке, жизненных сил, светлой неустрашимой любви. Мэриэн, Изз, Рэтти — все они привлекают душевностью, чувством верной дружбы, способностью поступиться личным интересом. Люди труда, чистые сердцем и сильные духом, воодушевляли Гарди. В народной среде находит он образы мужества, трезвость и прямоту суждений, бескорыстие помыслов и поступков, искренность и возвышенность чувства.

В романе «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» неоднократно встречаются описания сельских работ — жатвы, молотьбы, копки свеклы. Это отнюдь не фон и не декоративный элемент, а часть картины, нечто в ней столь важное, без чего не составить цельного впечатления и не оценить по достоинству глубокий демократизм идейных и эстетических устремлений Гарди.