Тэсс из рода д'Эрбервиллей - [3]

Тэсс, ставшая матерью внебрачного ребенка, терзает и томит «свое трепещущее сердце всеми муками сожаления, какие только может придумать одинокое и неопытное существо…». Потребность быть полезной и независимой приводит ее на полевые работы, и здесь, среди тружеников, начинают рассеиваться ее нравственные горести, она преображается и спокойно смотрит в глаза людям.

В изображении Гарди интимные — радостные и драматические — переживания обычно не изолированы от повседневности, от всего будничного распорядка. Страстные порывы чувств возникают и в самой обыденной обстановке. Предметы, явления привычного обихода способствуют у него полноте и цельности воспроизведения характеров, в передаче тонких и сложных моментов чувства достигается впечатление живой реальности и простоты, восторженное удерживается в рамках естественного, не переходит в выспреннее. Сцена дойки коров оказывается сценой лирического объяснения, страстной и значительной, и маленький штрих невольно и очень кстати вызывает теплую улыбку: «Старая Красотка в недоумении оглянулась; видя, что подле нее, вопреки всем обычаям, установившимся с незапамятных времен, сидит не один, а двое, она сердито подняла заднюю ногу». Это как раз после взволнованного шепота Клэра: «Я… я не знал, что делаю. Я не хотел быть дерзким. Я предан вам всей душой, Тэсси, милая!»

Гарди не разгораживает стеной романтичное и обыденное, он и не путает их, не мешает в безликое одно. Он оживляет примелькавшееся, поворачивая его необычной стороной, может оттенить, расцветить его привнесением необычной подробности или столкнуть и обнажить контрасты.

Когда Тэсс и Клэр едут под дождем по размокшей дороге с бидонами молока (гл. XXX) и Клэр, волнуемый одной страстью, тревожимый одной мыслью, ждет, что же скажет ему любимая, согласится ли стать его женой, в ответ он слышит «только хлюпанье копыт по грязи да плеск молока в бидонах». На фоне неба вырисовываются развалины старого замка. Клэр рассказывает о нем, о древнем нормандском роде д’Эрбервиллей — настроение перемежается, контрастными слоями набегают и сплетаются ассоциации, лирическая тема усложняется, а в конечном счете в маленьком эпизоде разматывается сложный клубок мыслей, беспокоивших автора. Величественная Эгдонская степь и железнодорожная станция со слабым светом закоптелой лампы — «жалкой земной звезды, которая, впрочем, имела в некотором смысле больше значения для обитателей мызы Тэлботейс и всего человечества, чем небесные светила, хотя далеко ей было до них», — реальная картина и вместе с тем иносказание, образы-символы, возбуждающие неприязненное чувство к цивилизации, отталкивающей своим бездушием, механической жестокостью.

В повествовании о батрачке Тэсс раскрывается не только лирическая тема — писатель говорит о жизни простого человека и о судьбе английского крестьянства.

Дарбейфилды — могикане старой английской деревни. Они принадлежат к числу семей, которые, по словам Гарди, составляли в прошлом ее костяк. Их гонят из родных мест «в интересах нравственности», и горестная судьба батрачки Тэсс — эпилог большой трагедии.

Роман «Тэсс из рода д’Эрбервиллей», как и многие другие произведения Гарди, указывает на глубокую внутреннюю связь его творчества с сельской Англией, с ее потрясениями в кризисную эпоху.

В первой трети XIX века в английской деревне еще сохранялось мелкое крестьянство как особый социальный слой. На родине писателя в Дорсетшире и соседних юго-западных графствах многие обычаи, черты быта и нравов патриархальной Англии держались сравнительно долго. Однако к концу века от прежней деревни почти не осталось и следа. Исчезли мелкие землевладельцы и пожизненные арендаторы, не работавшие на чужих фермах, проявлявшие известную самостоятельность и независимость по отношению к помещику и фермеру. Оседлые батраки вытеснялись «бродячими». Рушилось длительное постоянство внешних связей, исчезала многовековая традиция, были, как говорит Гарди, «преданы вечному забвению деревенские легенды — огромная масса незаписанного фольклора, местная хроника, местная топография и терминология».

Многим персонажам Гарди, хотя бы той же Мэриэн, Изз или Рэтти, свойственна вера в судьбу. «Они выросли в глухих деревушках, где фатализм глубоко пустил корни», — поясняет автор. Слепая вера в господство неведомой и неотвратимой силы, характерная для сознания патриархального крестьянина, оставляет в их душе заметный след, производит пагубное влияние: парализует волю, склоняет к смирению. Она одновременно притупляет и некоторые отрицательные чувства. Подруги Тэсс не испытывают к ней зависти, злобы — личные неудачи, драматические события принимаются ими просто: «так угодно было судьбе». Конечно, они руководствуются не только фаталистической формулой: они искренне восхищаются Тэсс, любят и уважают ее, признают ее нравственное превосходство. Психологический анализ у Гарди обычно глубок и точен, не ограничивается поверхностным и очевидным, раскрывает мотивы поведения в их сложности и противоречиях. Это в равной мере относится к Изз Хюэт, к Энджелу Клэру и к Алеку д’Эрбервиллю. Последний представлен отнюдь не лубочным злодеем.