Теща Дракулы - [17]

Николо Макиавели «Государь»

Прав священник: смерть и жизнь для князя едины и давно уже не представляют никакой ценности. Сегодня ты жив, завтра ты мертв. Так стоит ли задумываться о том, что будет в промежутке? Ему тогда едва ли исполнилось четыре года, но отец — Влад II — приказал взять сына на казнь. Вора и разбойника травили собаками. Влад до сих пор ощущал запах псины, пота и горячей крови — алый след на белом снегу. Собаки рвались вперед, человек слабел: бежать по сугробам было тяжело, он постоянно падал и вновь поднимался. Вожак стаи — поджарый пес — оказался проворнее всех. В красивом и почему-то очень долго прыжке он пружинисто опустился на спину жертвы, повалив в снежную постель. Остальные также бесшумно приземлились следом. Через несколько минут от тела остались лишь рваные окровавленные ошметки. Влада поразило, что приговоренный к смерти не кричал и не плакал, молча принимая неизбежное.

После казни отец подвел сына к телу.

— Так и должно умирать истинному воину, — сказал он тихо. — Запомни, Влад, нет ничего более позорного, чем никчемная жизнь и недостойная смерть.

— Государь, но он же разбойник!

— Каждому свойственно ошибаться, — не согласился князь. — Смерть тем и хороша, что полностью искупает грехи, — и повелел с почестью похоронить останки.

Собак Дракула с тех пор не любил, и на охоту выезжал без них. Лучше уж никакой преданности, чем собачья. Волки и те честнее — рвут без человеческой указки.

Влад закрыл глаза. Больно смотреть. Намного лучше он теперь чувствовал себя по ночам. Ночь скрывала сомнения и страхи. Он сидел у окна, вдыхая холодный воздух приближающейся осени. Днем жарко, по вечерам кости студит промозглый ветер. На шее вновь пульсировала незаживающая рана.

Каким будет начало выбранного пути? Чтобы ступить на черную тропу, нужно сделать всего лишь один глоток человеческой крови. Душа его будет проклята навеки. Но не душа его волновала сейчас. Страшило то, что после придется жить вечно.

Словно в насмешку, зазвонили колокола к вечере. Он слушал чистый, наполненный радостью и жизнью звук, и думал о том, что уже завтра все может измениться.

* * *

— Кто здесь? — Виорика заполошенно вскочила. После ухода матушки задремала от слез, и теперь терла глаза, пытаясь сообразить, как долго проспала.

— Не бойся, красотулечка, не обижу.

— Ебата? Что ты здесь делаешь?

— Пришел утешить тебя, красотулечка. Князь уж больно на тебя озлился.

— Ничего он мне не сделает, — храбрясь, ответила Виорика и вдруг заметила, что сидит на постели в одной сорочке. Ойкнула, прикрыла грудь. Хорошо еще, что темно в опочивальне. Судя по голосу, у самой двери Ебата стоит, не делает и шага, чтоб к ней приблизиться. Виорика немного успокоилась.

— Зачем пришел? Князь узнает, плетьми не отделаешься.

— Не узнает, у Дракулы сейчас другой интерес, — отмахнулся писарь. — Нам с тобой поговорить нужно.

— Не о чем нам с тобой говорить!

— Вот, о чем подумай, красотулечка. Князю не вечно здесь сидеть. Пока за нос Мехмеда водит, он живой, но сколько хитрить сможет? Судьба его предрешена. Свои не удавят, так в бою храбрецом падет. А что с тобой тогда будет? Знаешь, что с такими женами делают? Отдают на потеху толпе.

Виорика поежилась.

— Что ты говоришь? Отец не оставит меня в беде. Всегда смогу вернуться в отчий дом.

— Если успеешь, — загадочно ответил Ебата. — Заговор здесь зреет, красотулечка. Перешел князь дорогу трансильванским купцам, а те и рады его шкуру подороже продать. Нам же с тобой о собственном благополучии думать надобно.

— Нам?

— Люба ты мне красотулечка, ой, как люба. Смотрю на тебя и жалею, что не мне такая красота досталась. Ты не бойся, силой не трону, честь твою сберегу, но хочу, чтоб знала — если нужна будет помощь, ко мне иди. Все сделаю, чтобы уберечь.

— Уходи! Вдруг войдет кто… Слухи пойдут.

— И об этом не беспокойся, на любой язык веревка найдется.

Он неловко поклонился — неясный силуэт — и исчез. Только дверь и скрипнула. Виорика обняла дрожащие колени и уставилась в темноту. Ей было страшно, холодно и одиноко.

* * *

Шорох платья Дракула почувствовал задолго, как Аргента появилась в комнате. Но не шевельнулся, продолжая смотреть в алеющее небо. Почти неслышно она приблизилась к нему, наклонилась так низко, что он уловил запах кожи и жимолости, ее любимых духов.

— У тебя кровь, твое величество, — прохладные пальцы прижались к ране, и снова, как и всегда, стало легче. Не оборачиваясь, он видел все, что она делала. Поднесла окровавленную руку к своему лицу, вдохнула острый запах, украдкой слизнула бисеринки крови и только потом, не спеша, вытерла пальцы шелковым белым платком. Промокнула чистой стороной платка его шею.

Князь по-прежнему не шевелился, каждой клеткой вбирая тепло ее тела. Как больно и как хорошо!

— Позволь с тобой побыть немного.

— Буду рад. Давно не приезжала. Думал, что забыла.

— Дороги дождем размыло, лошади не слушаются. Да и разбойников к осени больше стало. Лютуют. Вот Рацван и не отпускал.

Аргента присела на скамеечку у ног валашского владыки.

— Что ж сам не приезжает?

— Тяжело ему, твое величество ездить. Дочку ревнует. Только в куклы играла, а теперь вот женой господаря стала. Сам не заметил, как выросла.