Теселли - [8]

— Вы разве не ушли? — удивленно воскликнул Рустем. — Вы спрятались и слышали весь наш разговор?

— Нет, Рустем! — ответила девушка. — Я была дома и все смотрела с террасы на дорожку, по которой вы должны были возвращаться. Но вы не шли. Я не вытерпела и — сюда. Смотрю, по нижней тропинке шагает Фикрет-ага.

— Куда он пошел? Вы не заметили, Гуляра?

— Домой. О чем вы тут так долго говорили, Рустем?

— О многом, Гуляра! Мы не виделись с ним давно. Садитесь. — Рустем подвинулся на камне. — Посидите хоть минутку рядом со мной. Мне очень грустно.

Гуляра присела на камень рядом с ним.

— И я много хочу вам рассказать… но мы всегда торопимся, Рустем. Поговаривают, что скоро война кончится. Папа хотел увезти нас в Петербург. Да его самого, бедного, уже угнали на войну.

— Война кончится. Кто это сказал?

— Дядя Экрем. Он позавчера вернулся с фронта. Он и говорил. Ведь когда-нибудь она все же кончится! Рустем, поедете тогда с нами в Петербург?

— Что мне там делать?

— То же, что делает и мой двоюродный брат Энвер.

— Энвер — ученый человек. А я… началась война, и школу-то закрыли.

— Будете работать, помогать папе. Он хочет после войны опять открыть фруктовую лавку.

— Отец меня в Петербург не отпустит. А если убегу из дома, мать умрет с горя.

— Для вас, значит, лучше киснуть в этой деревне, среди скал?

— Хорошо, если кончится война, Гуляра! Но мне хочется, чтобы после нее мы не знали нужды. И не только мы… Вы посмотрите на эту прохладную, чистую как слеза воду, которая пробивается из глубины земли. Как она кипит и играет! Взгляните на эти горы и долины. Если уехать, то больше их не увидишь!

Из-за дубравы послышался зов:

— Гуляра! Гуляра!

Девушка поспешно поднялась с камня.

— Это мама зовет. До свидания, Рустем! Вы идите понизу, чтобы мама не увидела вас.

Как только Гуляра скрылась, Рустем, понурив голову, побрел домой. Фикрета он не застал. И вот почему…

Подойдя украдкой к воротам дома, Фикрет наткнулся на отца, который заставил его исчезнуть вновь. Он дал ему знать, что в соседнем дворе ходит он-баши Абдураман.

— Иди в Чаир, что за рекой Тавшан-Тепе! — сказал Дульгер. — Укройся там в шалаше. Я выеду на дорогу поздно ночью. Услышав в тишине дребезжание колес арбы по каменистой дороге, ты спустишься к мосту около табачных сараев Тарахчи-Али, и мы поедем с тобой на ярмарку.

Фикрет повиновался. Направляясь в Чаир через фруктовый сад соседа авджы Кадыра, он у источника под высоким дубом заметил Сеттара, который, идя из лесу, решил подождать тут удобного случая, чтобы зайти в дом в отсутствие отца.

— Это вы, Сеттар-ага? — спросил Фикрет, перепуганный этой неожиданной встречей. — Что вы тут в такой поздний час делаете?

— Тихо! Не кричи так, — предупредил его Сеттар, — можешь не называть моего имени! Кого ты тут ищешь?

— Никого… Я иду в Чаир.

— Зачем? Дома что-либо случилось?

— Нет. Но во дворе Зейтулды-ага бродит он-баши.

— Ты бежишь от него?

— Да, отец хочет взять меня с собой на ярмарку. Буду ждать…

— Тебе не надо ехать на ярмарку! Дорога через Сюйрень опасная. На каждом перекрестке засада. Задержат сразу.

— Отец знает окольную дорогу…

— Это дальше, когда выедете за Сюйрень. А до Сюйрени по ущелью одна лишь дорога. Это ловушка.

— Да, но что делать? — произнес Фикрет грустно. — Так велел отец.

— «Велел отец»… можно подумать, что ты маленький ребенок… Сам ты о чем-нибудь думаешь?

— О чем мне думать? О том, как остановить войну? Это не в моих силах!

— Почему ты бежал из леса? Чтобы предать нас Джелял-бею? Тебе очень хочется, чтобы лилась на войне людская кровь?

— Я бежал потому, что не хочу умереть в лесу от голода. А предавать вас… зачем? Какая от этого мне польза?

— Что ты думаешь делать, Фикрет?

— Поеду на ярмарку. Быть может, проеду мимо войны. Там будет видно. А идти в лес, по ночам ходить на большую дорогу, чтобы раздевать проезжего!.. Нет, Сеттар-ага, стать айдутом я не хочу!

— Айдут? Ты называешь меня и моих друзей разбойниками? — вскричал Сеттар, хватаясь за браунинг. — Как ты смеешь? Сейчас прикончу… и не пожалею ничуть.

— Делайте что хотите! — сказал Фикрет дрожащим голосом. — Мне теперь все равно.

— Ты жалкий человек. Но благодари бога, я слишком уважаю Саледина-ага, который — не кусок мяса, как ты, а различает белое от черного.

— Сеттар-ага, — произнес Фикрет, пристально посмотрев на него, — у нас с вами разные пути. И едва ли они когда-нибудь сойдутся!

— Я это понял, — ответил Сеттар, — и очень сожалею, что так получилось. Но я пойду своей дорогой. Я был на войне. Мне стало больно стрелять в тех, кто всю свою жизнь гнул спину на дармоедов. И я бежал с фронта. Бежал не в дом отца, а в лес, где сейчас нас не мало. Не скрою… Иногда мы сидим без хлеба. Но мы знаем, во имя чего мы голодаем. Нам надоело видеть Бадемлик несчастным. Он должен избавиться от горя.

— Избавится ли?

— Избавится! Там, на подножьях Карпат, где идут страшные бои, среди людей есть такие, которые убеждены, что от горя можно избавиться. Для этого нужно усилие…

Сеттар накинул на плечо пустую вязаную деревенскую сумку и двинулся по узкой дорожке, ведущей к дому отца. Фикрет, опустив голову, стал взбираться на горку.