Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама) - [103]
Нравственное сознание смертника во многом производно от рационализированной законнической этики, культивируемой в исламизме, в которой способность различения добра и зла у человека отнимается. Это различение уже дано в религиозном законе, интерпретированном идеологами исламизма. В таком миросозерцании идеологический дискурс начинает довлеть над проявлениями совести, создающей живую и спонтанную координацию между намерениями человека и их досозна-тельной и еще нерационализированной интуитивной оценкой. Нельзя забывать, что потенции совести раскрываются в полной мере лишь в человеке с высоким уровнем личностного самосознания, содержащего в себе чувства личной свободы и ответственности. Истинные проявления совести всегда связаны с индивидуальным и личностно окрашенным выбором, невозможным при условии поглощенности личности социальными конвенциями. Ее задача определить «то, что должно» в конкретной жизненной ситуации, выбрать единственный наиболее верный вариант ее разрешения[465].
Уповая на мудрость Всевышнего в области последствий собственных поступков, исполнитель атаки в большей степени становится озабочен формальной стороной дела: соответствием своих намерений религиозному закону. Уверенность в правильном исполнении императивных постановлений высшей сакральной воли приводит к восприятию себя в качестве слепого орудия справедливого и мудрого Божественного предопределения. Именно такое отношение культивируют идеологи и духовные наставники терроризма смертников. Апеллируя к мусульманской вере в предопределенность срока жизни человека, зависимости любого явления в этом мире от соизволения Аллаха, они пытаются создать систему теологической аргументации, снимающей нравственную ответственность со смертника не только за конкретные результаты террористической операции, но и за собственную смерть. Что, в свою очередь, лишает саму акцию самопожертвования самоубийственного характера. А суицид, как известно, в исламе строго запрещен.
Большая часть террористов-смертников, мотивированных радикальным исламом, вероятно, разделяют подобный тип религиозно-фанатического сознания, покоящегося на законнической этике. Однако те же ментальные и мировоззренческие установки могут привести к совершенно иному состоянию нравственного сознания исполнителя мученической операции, о чем свидетельствуют любопытнейшие исключения из правила. Для лучшего понимания фактов, которые мы приведем далее, нам придется сделать некоторое отступление, остановившись на вопросе о природе совести и условиях ее правильного функционирования.
Совесть не только имманентна человеческой природе. Нравственную правду о должном, которая раскрывается в нашей совести, невозможно свести целиком до социального или психологического источника. Безусловность этой правды говорит о том, что она не является плодом разума какого-либо психологического субъекта, но представляет собой безусловную мысль о должном, стоящую вне всякого отдельного сознания[466]. Истоки совести трансцендентны, ее до-моральные и до-логические суждения восходят к потаенным онтологическим основам человеческого бытия, поскольку в «исправно работающей» совести происходит интимный диалог между человеком и Богом[467].
Мусульманская вера как одна из строго монотеистических религиозных доктрин, даже отвергающая какое-либо посредничество между человеком и Богом (в виде Церкви, служителей культа, святых), придает совести сознательную и отчетливую трансцендентальную направленность. Ислам ориентирует верующего на предание себя во власть и распоряжение высшей сакральной воли Бога-Творца.
Известно, что в подготовку террориста-смертника входит духовно-культовая практика. Многие смертники ночь перед атакой проводят в молитвах и чтении Корана. Интенсификация внутренней духовной жизни будущего исполнителя мученической операции непосредственно перед ее осуществлением иногда приводит к преодолению его нравственным сознанием уровня законнической этики (блокирующей проявления совести) и феномену совестливой гипервосприимчивости, или обнажению подлинной совести во время самой операции. Последнее может иметь проявление в форме «слышания голоса самого Бога». К свидетельствам о подобном нужно относиться весьма критично и осторожно, поскольку такие восприятия могут быть лишь субъективным явлением (внутренний голос совести может объективироваться в сознании и приниматься за повеление самого Бога) или же лишь культурно приемлемым языком, выражающим оправдание перед своими соратниками за прекращение террористической миссии.
В документальном фильме Тома Робертса «Внутри разума бомбиста-смертника» рассказывается история 17-летнего палестинского юноши, в последний момент передумавшего себя взрывать. Когда он добрался до места назначения (г. Тайбе) с сумкой, полной смертоносной взрывчатки, и остался предоставленным самому себе, его стали обуревать сомнения. Он впервые увидел израильский город и стал думать, что многие люди вокруг не заслуживают смерти, они могут быть невинными мирными жителями. Он долго бродил по улицам города, даже зашел в кафе пообедать, прежде чем принял решение отказаться от осуществления своей миссии. В словах, которыми он пытается передать переживания, посетившие его в то время, оправдание окрашено в ярко провиденциальные тона. В своих объяснениях юноша преподносит сложившуюся ситуацию так, словно решение было принято за него самим Богом: «Бог позволил мне продолжить мою жизнь. Он хотел, чтобы я остался в живых. Мне еще не было суждено умереть. Я не могу убить себя. Только Бог все совершает. Он побудил меня вернуться домой. Он сказал: "Иди домой! Иди домой!". Если бы я не был смущен, теперь я мог бы быть мучеником»
После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Книга о философском потенциале творчества Пришвина, в основе которого – его дневники, создавалась по-пришвински, то есть отчасти в жанре дневника с характерной для него фрагментарной афористической прозой. Этот материал дополнен историко-философскими исследованиями темы. Автора особенно заинтересовало миропонимание Пришвина, достигшего полноты творческой силы как мыслителя. Поэтому в центре его внимания – поздние дневники Пришвина. Книга эта не обычное академическое литературоведческое исследование и даже не историко-философское применительно к истории литературы.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919), самый парадоксальный, бездонный и неожиданный русский мыслитель и литератор. Он широко известен как писатель, автор статей о судьбах России, о крупнейших русских философах, деятелях культуры. В настоящем сборнике представлены наиболее значительные его работы о Ф. Достоевском, К. Леонтьеве, Вл. Соловьеве, Н. Бердяеве, П. Флоренском и других русских мыслителях, их религиозно-философских, социальных и эстетических воззрениях.
Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.