Территория моей любви - [98]

После последнего дубля с Надей и собственной фразы «Спасибо Надежде Михалковой. Съемки «Утомленных солнцем‑2» закончились» вдруг почувствовал такую пустоту…

Титры

Однажды я проделал некий рискованный эксперимент, устроил «театр для себя», что ли. Решил дать возможность зрителям покинуть зал прежде, чем зажжется свет. Объясню почему.

В Каннах за день до показа фестивального «Утомленных солнцем‑2» наша группа (режиссер, оператор, звукорежиссер, все те, кто нужны) была приглашена ночью на тестовый просмотр. На большом экране во дворце перед нами прокручивались те куски картины, которые мы просили просмотреть («Вот это слышно?», «Там темный кусок может быть»), можно успеть что-то еще заменить, что-то выровнять, и так далее, и тому подобное. И когда мы все проверили, отладили, то инженер, который отвечал за проведение показа, вдруг спросил:

– А как с финалом? Когда вы хотите, чтобы зажегся в зале свет?

– А как у вас обычно делается?

– Обычно, когда картина заканчивается и идут финальные титры, мы, чтобы не держать людей, ждем десять-двенадцать, ну может, пятнадцать секунд, потом включаем свет, титры идут себе под музыку, а мы даем возможность зрителям поприветствовать группу.

– Ну хорошо.

Он дальше спрашивает:

– А сколько у вас идут титры?

Я отвечаю:

– У нас титры идут больше пяти минут.

– Ой, пять минут много.

– Ну хорошо. Давайте так, как у вас полагается.

– Через десять секунд?

– Через десять секунд.

И вдруг словно что-то изнутри меня толкнуло. Восемь лет работы. Титры, в которых имена моих товарищей – людей, которых я хорошо знаю. Или даже не знаю (если это водители). Тех, кого-то из которых уже нет в живых… Группа около восьмисот человек… Я думаю: «Господи, когда еще эти имена пройдут через каннский экран?.. Когда?»

И музыка гениального Леши Артемьева – великая музыка. Я говорю:

– Вы знаете что? Давайте мы запустим все титры, все пять минут.

А сам думаю: «Ну и хорошо, по крайней мере перед своими товарищами я буду честен. Их имена пройдут через каннский экран. Кроме того, мы дадим возможность людям, которым не понравилась картина и которые не хотят оставаться, спокойно выйти из зала. А уж там будь, что будет».

Инженер говорит:

– Вы уверены?

Я говорю:

– Я уверен.

…И вот закончилась картина, начинаются титры… Аплодисменты в зале… Титры идут, и аплодисменты длятся – двадцать секунд, тридцать секунд… Свет все не включают. Идут титры на русском языке, эти восемьсот человек. Аплодисменты потихоньку смолкают. Наступает тишина, слышна только музыка Артемьева, по экрану один за другим проплывают имена моих товарищей… Я сижу, слушаю музыку и понимаю, что подавляющее большинство людей, сидящих в зале, не могут прочесть и осознать не только имена, но и профессии людей, которые делали эту картину. Думаю: «Ну и хорошо, и пусть». В конце концов, я даже не стал оглядываться – интересоваться, уходят люди или нет.

Звучала гениальная музыка Артемьева более пяти минут. Она закончилась, прошел последний титр, и еще до того, как был зажжен свет, началась невероятная овация, которой я никогда в жизни не ожидал от людей, столь искушенных в кинематографе. Она продолжалась пять, десять, пятнадцать, двадцать секунд и продолжалась бы дольше, если бы мы просто не почувствовали, что уже пора уходить. Я первый стал двигаться к выходу, за мной ушла группа.

Эта премьера в прессе была названа величайшим провалом Михалкова в кинематографе. Для того чтобы убедиться, насколько этот «провал» был прекрасен, предлагаю вам посмотреть в youtube ролик, который называется «Провал «Утомленных солнцем» в Каннах».

«Солнечный удар» (2014)

…В великой русской литературе нет вещи более тонкой и наполненной чувственностью, чем этот короткий рассказ Ивана Бунина. История случайной встречи мужчины и женщины поражает своей простотой и пронзительностью. Всего чуть больше десяти страниц, но по накалу эмоций это непревзойденное произведение.

Прежде чем взяться за сценарий, я одиннадцать раз переписывал этот рассказ от руки! Казалось бы, обыкновенные слова, знаки препинания, русские буквы… Но как это читается, в каком балансе все находится! Казалось, я уже должен был наизусть знать, какое слово в предложении будет следующим, но… в очередной раз оно все равно было другим и полностью меняло энергетику рассказа!

Откуда эта магия? Из чего все соткано?..

Рабочий момент съемок. Режиссер ставит задачу актрисе Надежде Михалковой

Мужчина встретил даму на пароходе. Они понравились друг другу. Сошлись. Провели любовную ночь. Утром она уехала. Потом он ходил бессмысленно по городу, ждал вечернего парохода. Ел холодную ботвинью, выпил водки. Жара. Мухи. Вернулся в этот номер (он уже убран). Нашел шпильку… «Поручик сидел… чувствуя себя постаревшим на десять лет».

Все. Больше ничего! И это волнует так… Там нет ни убийств, ни острого сюжета, ни измен – ничего, просто выхваченный образ. Когда я улавливаю живого Бунина, это вызывает у меня просто дрожь.

* * *

Я шел к этой картине тридцать семь лет. И если бы я не придумал концепцию, которая стала основой фильма, то и сегодня не начал бы над ним работать. «Солнечный удар» в данной трактовке – не что иное, как осмысление гибели русского мира…