Территория бога. Пролом - [8]
— Ха-ха-ЧП! — дразнился мой трехлетний сын, бегая по квартире своего деда-крымчанина.
Помнится, мы говорили с отцом и Раисом о том, что в Крыму блокирован президент страны — в Форосе. Мать слушала вполуха, а потом сказала:
— Там, на юге, вообще одна шпана!
Мы расхохотались. Тридцать лет назад наша семья переехала на Урал из Крыма. У мамы были конкретные воспоминания о южном полуострове, родине отца. Очень конкретные. О шпане.
А потом мы курили и все трое — казанский татарин, крымский армянин и его сын, вишерский чалдон, напевали песенку: «Я иду по яйле, с автоматом, в тельняшке. Мне пятнадцать — вся жизнь впереди! Может быть — впереди. Может быть — позади. А в какой-то стране через тысячу, может быть, лет сон пронзит до костей пацана. Может быть — не меня. Может быть — не меня. И приснится ему, что идет он по крымской яйле с автоматом — на скорую смерть! Может, песню запеть? Или лучше не петь… Я иду по траве, по курумам, орешникам… Ветер с моря. И хочется пить. Может быть, закурить? Может быть — и не быть. А немецкая часть рвется к горному плато на смерть. Не погибни, отец, пожалей пацана. Понимаю — война! Может — да, может — нет…»
А на следующий день Александр Яковлев, идеолог перестройки, заявил по телевизору, что «президента окружала одна шпана».
В тот день я умылся, позавтракал, погладил брюки и решил выполнить свой последний профессиональный долг — «жила бы страна родная, и нету других забот». Все-таки я журналист, хотя и в отпуске. Только я пропел одну советскую строчку, как похмельный Раис напомнил мне другую, из детской песенки: «Может, мы обидели кого-то зря, календарь закроет этот лист. К новым приключениям спешим, друзья…» Я взял удостоверение, блокнот, ручку и направился в приемную местного Совета народных депутатов. Я должен был написать хороший материал — такой, от которого редакция не в силах будет отказаться.
Председатель совета, молодой юрист, известный демократическими взглядами, тотчас принял меня.
— На Вишере появилась идея проведения бессрочной забастовки, — сказал я демократу.
— Я вообще против забастовки как метода борьбы, — быстро ответил Соколов.
— Понятно, — кивнул я, стараясь скрыть удивление. — Владимир Николаевич, а скажите, как вы относитесь к балету «Лебединое озеро»? Вы признаете его легитимность?
— Не понял… А! — улыбнулся он озабоченно.
Я внимательно разглядывал аккуратный светло-серый костюм председателя и ждал, когда он проявит свою безукоризненную гражданскую позицию. Но товарищ Соколов не торопился что-либо проявлять. Он думал. Ну а я молчал. Вообще, это было не молчание, даже не балет Чайковского, а какой-то пермский звериный стиль, медная бляха-муха, немыслимая свобода интерпретации.
— Вы знаете, — наконец-то начал он, — вчера, 19 августа, в Березниках собрались руководители северных районов области — Красновишерского, Чердынского, Соликамского, Усольского, города Березники. И пришли к выводу, что необходима правовая оценка факта, которую должен дать Верховный совет республики. В адрес Верховного Совета СССР была отправлена телеграмма с требованием немедленного проведения съезда Советов. А до того решено было ничего не предпринимать.
— Я спрашиваю не об этом. Как вы сами относитесь к Чайковскому?
— Я — никак, — быстро ответил он. — Я юрист, мне нужна правовая оценка событий. Наше государство нельзя назвать правовым — законы нарушаются сверху донизу. И последнее событие тому пример!
— Да я не об этом, я о том, как человек по фамилии Соколов относится к перевороту в Москве.
— Я не человек, я юрист… — начал было говорить председатель, но, видимо, понял, что сморозил немыслимое.
«Господи, пощади нас!» — взмолился я и встал, закрывая блокнот.
— Всего хорошего, — попрощался я и вышел на свет божий. Оглянулся вокруг, прикидывая, что можно сделать еще, — и вспомнил о коммунистах. И чего это вдруг?
В новом здании райкома партии было пусто, будто в заброшенном самарском бункере Сталина. Я поднялся на второй этаж, дошел до приемной и не встретил ни одного большевика, не говоря о нормальных людях. Неужели в суровый час испытаний большевики не встали на защиту родной партии? Члены не встали. Партия импотентов не только не смогла проявить свою власть, но и просто взять ее в руки — не смогла. Взять в руки и хотя бы немного подержать.
Без пятнадцати восемь — поматросим и бросим: в приемной у зеркала стояла какая-то морковка, высокая, семиколенная, и мазала губы так щедро, будто голенища капитанских сапог. И грудь — суперобложка, а на ней еще одна золотая цепь рифмованных ассоциаций: дивная дива, две бутылки пива и три презерватива. Но политическая обстановка в стране была столь серьезной, что я не стал более тратить время на ознакомительную экскурсию. Правда, мне в голову пришла мысль о том, что красота не главное, главное — фигура.
— Корреспондент из Перми, — представился я, раскрывая удостоверение.
— Подождите, пожалуйста, — ответила она и зашла в кабинет шефа. Через три секунды вышла: — Проходите.
В кабинете первого секретаря было чисто, светло и бесконечно одиноко. Будто в монгольской пустыне Гоби. Та же самая история: звук у телевизора выключен, а на столе стоит транзисторный приемник. Поздоровались. Я протянул визитку.
В книгу известного пермского писателя Юрия Асланьяна «Последний побег» вошла его художественная хроника о службе в конвойных войсках на зоне особого режима в Сибири, представленная тремя повестями — «Сибирский верлибр», «По периметру особого режима» и «Последний побег». Завершает книгу авантюрная проза «День рождения мастера», в которой рассказывается о приключениях группы молодых людей-нонконформистов в середине 80-х годов. Противостояние личности и государственной «машины», необходимость сохранения человеческого достоинства в любой ситуации — вот основная идея, пафос прозаических произведений автора.
Действие нового романа-расследования Юрия Асланьяна происходит в 1990-е годы. Но историческая картина в целом шире: перекликаются и дополняют друг друга документальные свидетельства — публикации XIX века и конца XX столетия. Звучат голоса ветеранов Великой Отечественной войны и мальчишек, прошедших безжалостную войну в Чечне. Автор расследует, а вернее исследует, нравственное состояние общества, противостояние людей алчных и жестоких людям благородным и честным. Это современное, острое по мысли, глубокое по чувству произведение. Книга рассчитана на читателей 18 лет и старше.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.