Террин из зайца - [28]

– Все правильно: шкварки, жареный лук, мясо, белые колбаски. Но это в самом конце! А вот ребра или другие копчености должны немного повариться! Чтобы, значит, суп…

Борман вдруг остановился и строго посмотрел на Штирлица:

– Эй, штандартенфюрер! А с чего это вы интересуетесь гороховым супом? Вам ведь по должности не положено, если я не ошибаюсь?

Штирлиц небрежно махнул рукой.

– Помилуйте, партайгеноссе! Я вовсе не интересуюсь! Просто вы упомянули в разговоре, а моя бабушка была… гм, родом из Вестфалии. Вот я и вспомнил старушку, царство ей небесное. Но она совершенно точно клала в суп жареную треску. И еще помидоры.

– Это не то! – успокоился Борман. – Это гамбургский суп рыбака. Порядочная дрянь, простите ради Бога.

Борман, не прощаясь, повернулся и горестно зашагал по направлению к своему кабинету.

Штирлиц радостно щелкнул каблуками. Задание близится к выполнению. Но почему же ни один из источников до сих пор не упомянул горох? Что это за гороховый суп без гороха? Или это и есть главная тайна Рейха?

Среди советских разведчиков Штирлиц считался не только блестящим шпионом, но и талантливым аналитиком. Очень часто недостающие сведения секретной вражеской цепочки он добывал не в вербовках и погонях, а в глубоких раздумьях за чашечкой кофе в кабачке «Элефант». В свое время рецепт знаменитой мюнхенской колбасы Штирлиц целиком выудил из открытых источников, что позволило наладить в СССР ее массовое производство под маркой «Одесская полукопченая». Вот и сейчас, перебирая в уме уже известные ему компоненты супа, Штирлиц прямиком из рейхсканцелярии направился в любимый подвальчик.

У самой входной двери он вспомнил о жене и вполголоса выругался. Обежав ресторан, он осторожно заглянул в окно. Жена была там. Перед ней стояло несколько высоких стаканов чая а-ля рюсс в серебряных подстаканниках, половина лимона и блюдечко колотого сахара. Но самое главное, рядом сидел молодой голубоглазый штурмбаннфюрер. Штурмбаннфюрер небезуспешно старался завести знакомство с чуть увядшей, но роскошной незнакомкой. Впервые за много лет Штирлиц увидел, как его жена улыбается, и почувствовал укол ревности.

«Ах ты, зараза! – огорчился Штирлиц. – В то время как я лицом к лицу с врагом… И что это за хрен с горы, интересно? Приеду из Швейцарии, наведу справки и пристрелю к чертовой матери! А с женой нужен серьезный разговор. Может быть, я действительно уделяю ей слишком мало внимания?»

Штирлиц зашел в пивную «Мертвая голова», где всегда тусовались эсэсовцы, но подсмотренная сцена оставила в душе его неприятный осадок.

Ничего аналитического в голову не шло. Шкварки, жареный лук, жареные белые колбаски, отварная свинина, копчености, картофель – раз за разом перебирал Штирлиц в уме ингредиенты, но цепочка не выстраивалась.

– Любили, однако, пожрать эти вестфалы, – мрачно пробормотал Штирлиц. – Сало, мясо, колбаски… Что же еще может быть в этом супе? Что бы на моем месте предположил Глеб Жеглов?

От умственного усилия Штирлиц зажмурился. Представил Жеглова в полуголодной воюющей Москве, ночные погони за бандами и поджигателями, вечные склоки с юным карьеристом Шараповым, жидкий чай, продовольственные карточки, и, очнувшись, попросил себе еще кофе и два бутерброда с ветчиной.

«Сметаны пусть эти смрадные гады положат в свой поганый суп! Чтоб совсем фашистская жопа слиплась!» – вот что сказал бы Глеб Жеглов. Штирлиц помешал кофе ложечкой. Сметаны… сметаны…

А ведь в этом есть свой резон и своя отметина. Сметаной немцы воспользуются вряд ли, а вот сливки… Сливки! За минуту до выключения огня влить немного жирных сливок и перемешать! Суп приобретает нежный оттенок и мягкий вкус. Сливки смягчат жареную и копченую составляющие. Сливки сгладят все острые углы. Придадут супу законченность и благородство.

Штирлиц схватил фуражку и выбежал из ресторана, не обратив внимания на устремившегося вслед за ним обескураженного официанта.

– Сливки-сливки-сливки! Жирненькие сливки! – напевал себе Штирлиц.

Часы на башне Рейхстага пробили семь.

«Ого! – остановился Штирлиц. – Семь часов! Пора готовиться к выезду!»

Первым делом нужно забрать из люка пастора Шлага. Нет, сначала заехать домой и взять для Кэт передник, чепчик и пару полотенец, это позволит выдать ее за домработницу. Потом привинтить к крыше багажник, чтобы нагромоздить туда многочисленные лыжные принадлежности пастора. Потом купить чего-нибудь пожрать на дорогу, колбаски там, сыру, ветчины. Забрать пастора. Потом за Кэт и детьми, и – прощай, Берлин! Здравствуй мирный, Цюрих!

Штирлиц радостно потер руки.

Багажник готов, дома все в порядке. Как всегда перед отъездом, Штирлиц выключил газовый вентиль, перекрыл воду, сунул в замочную скважину волос и установил в цветнике мину-растяжку.

Штирлиц проехал по вечерним улицам и притормозил у большого круглосуточного супермаркета. Неоновая реклама на крыше обещала скидки с восьми часов вечера, и Штирлиц, бросив взгляд на часы, немного замедлил шаг. Командировки командировками, а сэкономить пару рейхсмарок не помешает. Зарплату в управлении не платят третий месяц. Денежные переводы из Центра хотя и значительны, но крайне нерегулярны. Иногда даже приходится подрабатывать репетиторством, благо знание языков позволяет. Штирлиц в который раз с горечью подумал о тяжелой судьбе советского разведчика, вынужденного работать за идею. Айсман, например, работает на МИ-6 и имеет в Барклайс-банке такой счет, что ему позавидовал бы сам Борман. Покойный Холтоф сотрудничал с пришельцами и дважды отдыхал на Сириусе. А нам, как всегда, приходится вкалывать за гроши. Но Штирлиц не унывал. Предстоящая поездка бодрила и волновала его.