Террин из зайца - [29]

Дождавшись «счастливого часа», Штирлиц взбежал по ступенькам и, опережая толпу халявщиков, ринулся в торговый зал. Отработанным профессиональным движением он метал в тележку упаковки консервов и мясных закусок. Над баночкой с красной икрой его рука на секунду замерла. «Ладно, ради такого случая возьму», – решился Штирлиц. На ходу схватив с винно-водочной полки бутылку шнапса, Штирлиц кинулся к кассе. Там уже выстроились несколько старушек с полными корзинами мороженого минтая. Штирлиц посмотрел на часы. Время терпит, размахивать удостоверением и лезть без очереди не стоит.

Штирлиц бегло проинспектировал покупки. Кажется, ничего не упустил. Взгляд его упал на банку зеленого горошка. «Высшее качество», – обещала надпись на банке. И чуть ниже: «Сделано в Вестфалии». Штирлиц замер. Тонкая внутреняя дрожь и мгновенное похолодание конечностей означали только одно – приближение момента истины. Штирлиц еще ничего не знал, вернее, знал только одно – через секунду случится прозрение. Пресловутый мистический момент истины, знакомый лишь немногим разведчикам высочайшего класса. Тот же Айсман в сильном подпитии однажды признался Штирлицу, что испытал момент истины всего один раз в жизни и после этого ни разу не смог его повторить, несмотря на усилия врачей и новейшие лекарства.

«В записке было написано о куске свинины… шофер Бормана говорил о пяти картофелинах… Мюллер начал со шкварок и хрустящего жареного лука…»

Что-то здесь не так… Чего-то не хватает…

Горох. Ни один из источников не предложил вымыть и замочить горох. Никто не дал указания о том, чтобы поставить горох на огонь. Притом что горох нужно вымачивать несколько часов. А если не вымачивать, то варить достаточно долго, никак не меньше, чем мясо и уж тем более картофель. Зна-чит…

Значит, в ВЕСТФАЛЬСКИЙ ГОРОХОВЫЙ СУП КЛАДЕТСЯ СВЕЖИЙ СОЧНЫЙ ГОРОХ, А ЗА НЕИМЕНИЕМ ТАКОВОГО – ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОШЕК ИЗ БАНКИ.

Штирлиц задержал дыхание. Вот оно! Момент истины! Удар молнии в ночи, на мгновение осветивший всю картину. Торжество разума над случайностями жизни. Высшая точка гармонии и блаженства в нелегкой жизни суперагента, за которую можно отдать все.

Зеленый горошек из банки кладется в суп незадолго до готовности. Свежий – варится чуть дольше.

Все.

Дело сделано.

– Следующий! Эй, вы что, заснули?

Штирлиц выложил покупки из корзины и расплатился.

Момент истины уходил медленно, оставляя в теле приятную истому.

Штирлиц бросил пакет с едой на заднее сиденье, завел мотор и энергично рванул машину с места.

Пастор был в нетерпении.

– Хорошо, что вы не работаете в ведомстве железных дорог, Штирлиц, – язвительно сказал он, выбираясь из люка. – Все поезда опаздывали бы на три часа.

– Были важные дела, – коротко ответил Штирлиц.

На этот раз пастор превзошел самого себя. Кроме лыж и скейта у него с собой было два больших рюкзака и маленький кожаный саквояж.

– Камеру с собой беру, – пояснил пастор. – Поснимаю, слайды сделаю…

– В следующий раз на поезде поедешь, – буркнул Штирлиц. – С нами еще дети, не забывай.

Пастор в ответ обиженно засопел.

Кэт тоже была недовольна. Дети капризничали. Перегруженная машина осела и раскачивалась на поворотах.

«Как лохи едем, – досадовал про себя Штирлиц. – Для полной картины не хватает только ящика с рассадой. И трех спиннингов в придачу».

На выезде из Берлина его тормознули. Офицер дорожной полиции долго светил фонариком в документы, щурился, пытался сквозь запотевшие стекла разглядеть лица пассажиров.

– Левый габаритный фонарь у вас не горит, – тускло сказал он.

Штирлиц полез было в задний карман за штандартенфюрерским удостоверением, но передумал и сунул полицаю десять рейхсмарок.

Пастор увидел это и собрался выйти из машины, чтобы устроить скандал. Штирлиц силой впихнул его обратно.

– Совсем оборзела дорожная полиция! – бушевал пастор. – Даже штандартенфюрерам СС приходится давать им взятки! Хамье!

Дети опять заревели. Кэт нервничала.

– Где вы копались столько времени, Штирлиц? – сварливо спросила она.

– Где надо, там и копался, – отрезал Штирлиц. – И вообще я узнал рецепт вестфальского горохового супа!

– О, вестфальский гороховый суп! – мечтательно закатил глаза пастор Шлаг. – Сейчас он куда-то пропал, а раньше, еще до Гитлера, его чудно готовили в ресторанчике «У Тельмана». Причем старик Эрнст делал это прямо в зале, на глазах у публики.

Штирлиц вздрогнул. Машина вильнула.

– И как же он это делал? – деревянным голосом спросил Штирлиц.

– Сначала он отваривал небольшой кусок постной свинины. Потом жарил шкварки…

Штирлиц слушал рассказ пастора с каменным лицом. Все совпадало почти до мелочей.

– …вливал немного сливок, перемешивал и снимал с огня, – закончил рассказ пастор Шлаг. – Вот так готовил этот суп старина Тельман. А когда к власти пришли наци, они упекли Тельмана в концлагерь, а суп засекретили.

Пастор ностальгически взгрустнул. Штирлиц вдруг почувствовал к нему острую неприязнь.

– А знаете что, пастор? – не удержался он. – Теперь нам как бы и ни к чему ехать в Швейцарию. Задание выполнено, можно возвращаться.

– Постойте, постойте! – заволновался пастор. – Как это ни к чему. Я в этом сезоне еще ни разу не вставал на лыжи. Вы что, смеетесь, Штирлиц?