Терракотовые сестры - [26]

Мог ли тогда он, мальчишка из пальмовой рощи, обласканный и упоенный не только молоком и медом, отказаться от госпожи, прекрасной, как черная туча с дождем?! И она в ответ вручила ему «Звезду миражей» со словами:

– Мужчина без меча – не мужчина, а мальчик. Особенному мужчине – особый меч. Иди и не проси ничего, все покорится тебе, твоему мечу и магии. Сила Хаоса есть свобода.

И в ту же ночь Кали отправила Кайно за тысячу земель в суровую местность на краю света, где ему покорился усатый дракон холодной горной реки. На нем прибыл юноша к материнским чертогам.

Сейчас Кайно и без тайных знаков знал, где скрывается тайный оплот Ордена Равновесия. А в первый раз он все силился увидеть огромную тень коричневого сокола, под крыльями которого должен спрятаться оазис. Так и не увидел, но его дракон резко вильнул в сторону, наткнувшись на препятствие в воздухе. Потом звенящий крик, писк охотничьей птицы, увеличенный в тысячу раз, взорвал ночной небосвод.

Дракона откинуло назад, и он едва не сбросил седока, но Кайно успел удержаться за один из усов. Повинуясь неожиданной команде, дракон вошел в штопор, вращаясь еще и вдоль тела. Похоже, зверь сам обезумел от страха и боли, но человек успел вскарабкаться на него раньше, чем оба разбились, и рвануть усы на себя. Дракон не задел складчатым животом соленый берег лишь на пару футов и резко пошел вверх. Всадник прижался к нему и смотрел вперед между рогов, как в бойницу. И только тогда, сквозь полупрозрачные седые космы чудища, развевавшиеся по ветру и закрывавшие обзор как сетью, Кайно впервые увидел гигантскую птицу. Точнее, в тот момент это была гигантская живая голова. Желтоглазый сокол с ярким загнутым клювом, точно такой, каким рисуют египтяне своего бога Ра на стенах пирамид. Сокол раскрыл клюв и издал яростный клекот. Дракона аж повело от резких звуков. Он задрожал всем телом, забурлил и пошел волнами, как будто его родная горная речка потекла под чешуей. Но уже в следующую секунду речной хозяин сам зарычал, брызжа мелкой пеной, и не сбавляя темпа пошел на таран, прямо в морду сокола. Тот задергался и выпростал крылья, захлопал ими, подпрыгнул, оттолкнувшись от невидимой опоры, и ушел маневром вбок, заходя дракону в тыл, за спину и сверху.

Громадные когтистые лапы сокола целились в драконью шею, туда, где примостился Кайно, штормовой ветер от крыльев едва не сдувал из седла. Но ему удалось отцепить короткое копье, притороченное к седлу, и запустить в птицу, почти не целясь. Промахнуться было трудно – так велика и близка оказалась цель. Но Кайно зарычал с досады: копье прошло навылет, и зачарованный светящийся наконечник упал вниз, прочертив плавную дугу. Как в пустоту, в туман, в облако, в ничто улетело волшебное копье. Сухопарая когтистая птичья лапа тут же сомкнулась на хребтине дракона, сразу за седлом Кайно.

Через миг стало ясно – он ударил не зря. Даже бесплотный, сокол заклекотал от боли и второй, раненой, лапой схватил воздух, а не добычу. А то не выжить бы человеку и дракону. Позвонки чудища уже и так хрустели. Зато монстр не растерялся: отбросив драконьи замашки, он вытянулся змеей и, изогнувшись длинным телом, накинулся петлей на крылья сокола. Рассчитал неверно: сдавленной оказалась шея птицы.

Как только всадник не оглох?! Шипение, хрип, хруст дробящихся костей, надрывный клекот, свист падения – и к этому водовороту звуков Кайно прибавил свой собственный крик. Вопль страха и ярости.

Коричневый сокол, связанный умирающим драконом, камнем падал вниз.

Птица тоже билась изо всех сил, выпрастывала крылья, и одно ей удалось достать из мертвой змеиной петли. Спланировав им, сокол не разбился, хоть дракон уже издох в его когтях. Приземление оказалось не мягким, но не убийственным. Два тела упали на землю и катались в смертельных объятиях. Обвив шею птицы, чудище не разжимало кольца, даже испустив дух, а сокол не мог освободиться, спутанный. Еще несколько минут, и сам он умрет от удушья. И во всем этом клубке как в ловушке оказался Кайно.

Птица билась, рассекая крылья о прибрежные скалы, теряя гигантские перья. До седока на драконе ей не было дела, и тот поспешил убраться, улучив удобный момент. Выскочил из седла, откатился за ближайший утес и только тогда перевел дух.

Но тут же кто-то сбил его с ног, а затем три клинка и одна пика уперлись ему в грудь. Четверо крепких мужчин смотрели на Кайно, готовые тут же пресечь любое его движение. За спиной у них, в некотором отдалении, стояла встревоженная женщина.

– Ну, здравствуй, мама! – запыхавшись, улыбнулся Кайно. – А я-то надеялся тебя удивить, прилетев на драконе. А ты совсем не изменилась за эти десять лет…

– Помогите соколу, – приказала Мириам, – а я поговорю с сыном. – И тут же четверка воинов умчалась к уже затихающей птице. – Здравствуй, сынок! Ты вернулся!

Неподдельная радость звучала в голосе матери. И глаза подернулись слезами. Она помогла ему встать, такая же маленькая, но крепкая, какой он ее помнил. Такая родная и пахнущая детством. Что по сравнению с этим запахом все духи и притирания сотен дев в покоях Кали?! И вот Кайно уже решил просто поговорить, а не требовать. Ведь это же его мама, она поймет, и мы все сможем договориться…