Тереза - [59]

Неужели у меня никогда не будет покоя? — подумала Тереза. Она тут же попросилась в отпуск, поехала в Вену и в предместье Либхартсталь узнала, без особого удивления, что Франц «вконец испорчен», «приучает» их сына «ко всяким гадостям», а также что школьный учитель хочет срочно с ней поговорить. Тереза тут же отправилась в школу и получила от этого дружелюбного и умного человека в завуалированной форме совет: как можно скорее забрать сына из школы и вновь поселить его в деревне, где обстановка более здоровая. Несмотря на желание никогда больше не принимать близко к сердцу ничего имеющего отношение к ее мальчику, эти открытия задели Терезу сильнее, чем она ожидала, и на нее вновь нахлынуло горькое чувство раскаяния в том, что у нее в свое время не хватило мужества отправиться к той услужливой женщине, ведь та оградила бы ее от всех мук и всего позора, под гнетом которых она с тех пор жила. А против, в сущности, давно забытого, смешного и ничтожного Казимира Тобиша в ее душе поднялась такая волна ненависти, что она была готова причинить ему зло, если он еще раз попадется на ее жизненном пути.

Терезе пришло в голову предложить какой-нибудь бездетной супружеской паре усыновить ее незадачливого мальчика — об этом Альфред как-то мельком упомянул в разговоре, а она возмущенно отмахнулась, — чтобы потом уже больше о нем не заботиться. Но едва она начала обдумывать этот план, как ее настроение вновь переменилось. Все материнские чувства к бедному ребенку, который был совершенно неповинен в своем характере и своей судьбе — ведь при других обстоятельствах он, вероятно, вырос бы честным, добропорядочным человеком, — вновь завладели ею с небывалой силой, и она осознала свою вину глубже, чем когда-либо ранее. Разве она была предана ему всей душой? Разве она много раз не отворачивалась от него, причем иногда даже ради чужих детей, до которых ей не было никакого дела и которых она любила, может быть, лишь потому, что те были родом из хороших семей, более воспитанными и более счастливыми, чем ее собственный ребенок?

Жарким летним днем, когда ветер гнал пыль большого города по улицам бедного предместья к холмам, Тереза с сыном сидели на скамье подле шоссе, ведущего в горы, и она разговаривала с ним по душам. Ей почудилось, будто она видит в его глазах что-то похожее на понимание, даже на раскаяние, и, когда он теснее прильнул к ней, она почувствовала, как в ней вновь зарождается надежда, поверила, что из его сердца уходит та жесткость, от которой она так часто приходила в отчаяние, и, словно во внезапном озарении, спросила его, не хочет ли он жить вместе с ней, со своей матерью. Слезы выступили на глазах Терезы, когда она увидела, что Франц буквально просиял от счастья; он заявил, что вообще только ее одну и любит, а всех остальных людей не выносит. Конечно, он бы стал лучше учиться и послушно вести себя в школе, но учителя к нему придираются, и он не хочет ради них стараться. А то, что он украл у жены портного платок, так это наглая ложь, да и фрау Лейтнер в Энцбахе тоже соврет — недорого возьмет. Чего она только не наговаривала на его мать своему мужу и Агнессе и другим людям, ему есть что порассказать! А что до жены портного, так эта вообще подлюга, каких мало. Тереза испугалась и стала выговаривать ему за такие слова. Но Франц продолжал без остановки болтать в том же духе — и про жену портного, и про ее мужа, и про какого-то каретника, часто заходившего к ним в дом, и при этом пересыпал свою речь выражениями, каких Тереза и не слыхивала, и она ничего не могла с ним поделать, кроме как то и дело одергивать, и наконец, поняв, что все бесполезно, оборвала разговор по душам и перевела его на другие рельсы.

Бесконечно опечаленная, Тереза поднималась с сыном по пыльной дороге. Она все еще держала его руку в своей, но пальцы как-то сами собой разжались, и получилось так, что она шла уже одна. На этот раз она все же привела Франца обратно к портному, а сама отправилась, сперва безуспешно, на поиски нового жилья и новых опекунов для своего сына. Тереза переночевала в маленькой захолустной гостинице и написала Альфреду подробное письмо, в котором опять делилась с ним, как с другом. На следующее утро она вышла из гостиницы в более спокойном настроении и нашла для Франца опрятную комнатку у бездетных супругов, так что вернулась домой с чувством выполненного долга. В эти последние недели пребывания на вилле у нее была возможность отдохнуть и перевести дух. Девочки причиняли ей мало забот, семья жила довольно уединенно, глава дома находился в длительной поездке, гости появлялись нечасто, так что Тереза почти все дни читала или дремала в большом тенистом саду, где супруга директора и девочки редко нарушали ее покой и где каменная ограда укрывала дом и его обитателей от окружающего мира.

69

Осенью фрау Фабиани переехала в Вену и поначалу остановилась в пансионе для иностранцев. Ее сын тем временем женился на дочери домовладельца из австрийского провинциального городка, где Карл некоторое время работал помощником врача, а теперь получил врачебную практику в Вене. Но политика по-прежнему оставалась в центре его интересов. Материальных забот он отныне почти не знал, что сделало его любезнее и обходительнее, и Тереза имела возможность заметить это, когда случайно встретилась с ним у матери. Его юная супруга, тоже присутствовавшая там — приветливая, хорошенькая и недалекая, с довольно провинциальными манерами, — отнеслась к Терезе с наивной сердечностью и тут же пригласила к себе, так что Тереза — о чем она еще несколько недель назад не могла и подумать — имела удовольствие присутствовать на семейном обеде у доктора Фабера, как теперь назывался ее брат с разрешения властей. Родственной атмосферы она почти не ощутила, просто еще раз побывала в гостях у чужих людей, и, хотя встреча прошла непринужденно и мирно, у нее остался от этой семейной трапезы неприятный осадок.