Тереза - [61]

В кафе на Константиновом холме они пили кофе с пирожными. Молодые люди насмешничали по адресу «простонародья», сидевшего за соседними столиками. Тереза нашла этих посетителей не такими уж плохими и подумала, что молодые кавалеры, очевидно, забыли, что за столом с ними сидят две бедные девушки, которых тоже, пожалуй, стоило бы отнести к «простонародью». На берегу небольшого прудика у подножия Константинова холма они взяли напрокат «челн», и Тереза остро почувствовала, что оба молодых человека воспринимали как нарочитое опрощение необходимость смешиваться с простым народом и проезжать между другими лодочками, занятыми «простолюдинами», к выходу в узкий рукав Дуная, который, петляя меж зеленых берегов, устремлялся к заливным лугам. Сильвия курила сигарету, Тереза тоже попробовала курить — впервые после долгого перерыва: со времени вечеров, которые она проводила в Зальцбурге в обществе офицеров и актрис, она ни разу не притрагивалась к сигаретам. Курение опять не доставило ей никакого удовольствия, и ее спутник, заметив это, взял у нее сигарету и докурил сам. Он выпустил руль и вообще переложил всю работу на приятеля. «Ему это пойдет на пользу, — заявил он, — при его-то склонности к полноте». На берегу, под могучими деревьями, располагались парочки и шумные компании. Потом места стали тише и безлюднее. Наконец они вышли на берег и привязали «челн» к одному из столбиков, специально для этого предназначенных. По дорожкам, которые становились все уже, они углубились в густые заросли, окаймляющие пойму Дуная. Они шли парами, кавалеры держали дам под руку. Один раз им пришлось пересечь широкую дорогу, но потом они ступили на тропинку, которая неожиданно быстро, почти как по мановению волшебной палочки, привела их в очень укромное место. Сильвия и ее приятель, обнявшись, намного обогнали их, и худощавый молодой человек внезапно остановился, схватил Терезу в объятья и долгим поцелуем впился в ее губы. Она не стала сопротивляться. Он тут же опять заговорил вполне серьезно, словно то, что только что произошло, не имело никакого значения, а потом, как бы отвечая на какой-то малозначащий вопрос Терезы, начал рассказывать о себе. Он изучал в университете право и хотел стать адвокатом. Она удивилась: ей показалось, что он собирается стать офицером, как и его приятель. Рихард презрительно помотал головой. Нет, он и не думает оставаться в армии. И даже если бы захотел, то для этого нужно много денег, а он, в сущности, беден как церковная мышь. Не надо понимать его слова буквально, но по сравнению с его белокурым приятелем он и впрямь нищий. Вдалеке послышался смех этого приятеля.

— Всегда веселится, — заметил Рихард, — и при этом вбил себе в голову, что он меланхолик.

Навстречу им попалась молодая пара. Девушка, хорошо одетая и смазливая блондинка, окинула Рихарда таким одобрительным взглядом, что Тереза невольно почувствовала себя польщенной. От реки, что протекала неподалеку, веяло сыростью. Тропка становилась все уже и наконец совсем исчезла: им приходилось отводить ветви руками, чтобы продвигаться вперед. Один раз Сильвия громко крикнула Терезе: «A la fin je voudrais savoir, où ces deux scélérats nous mènent!»[2]

Тереза перестала понимать, где они находятся. Река поблескивала сквозь камыши и ивы, а потом вновь скрывалась в излучине. Откуда-то издалека донесся длинный свисток паровоза, где-то рядом на мосту прогрохотал поезд. У Терезы было такое чувство, словно все это уже однажды было в ее жизни, только она не знала — где и когда. Сильвия и ее спутник исчезли из виду, однако был слышен их смех, потом — все глуше — вскрики наигранного сопротивления, хихиканье, тихие стоны. Тереза провела рукой по своему испуганному лицу. Рихард улыбнулся, взглянул на нее, бросил на землю сигарету, затоптал окурок, схватил Терезу в объятья и поцеловал. Потом поднял, крепко прижал к себе, вошел подальше в камыши и вместе с ней опустился на землю. Она вновь услышала смех Сильвии, причем весьма близко, что ее очень удивило. Она в ужасе подняла глаза на Рихарда и энергично помотала головой. Его лицо показалось ей темным и чужим. «Нас никто не видит», — сказал он, и она вновь услышала голос Сильвии. Та что-то спрашивала у Терезы, бесстыдное и наглое. Что она себе позволяет, подумалось Терезе. И внезапно, лежа в объятиях Рихарда, услышала свой ответ, услышала свой собственный голос, произносивший слова, почти такие же наглые и бесстыдные, как сказанные Сильвией. Что это со мной? — подумала она. Рихард ласково убрал ладонью влажную прядь с ее лба и зашептал ей на ухо нежные и страстные слова. Где-то вдали прогрохотала телега. Река, которой не было видно, странным образом отражалась в темно-голубом небе над Терезой…

Когда они позже вновь вышли на узкую тропку в зарослях, она преданно прижималась к человеку, которого три часа назад знать не знала и который теперь стал ее любовником. А он говорил о посторонних вещах.

— Скачки наверняка только что кончились, — сказал он. — Я первый раз в этом году пропустил их.

А когда она, словно обидевшись, взглянула на него снизу вверх и спросила: «И тебе жаль?» — он погладил ее по голове, поцеловал сочувственно в лоб и проронил: «Глупая девочка».