Тепло твоих рук - [34]

Договорившись обо всем с Джонни, в начале седьмого я приехал домой. Темно-синий фургон стоял возле гаража прямо на газоне, что особой пользы газону не приносило. Я вылез из машины и стал рассматривать фургон. На мягкой траве четко отпечатались следы протекторов. Я присел посмотреть на шины. Резина была новой, всепогодной модификации, на твердом покрытии слегка шумновата, но хороша при езде по грязи и снегу.

Я взглянул на спидометр. Четырнадцать тысяч. Открыв дверцу, посмотрел на покрытие педалей и прикинул, что тысяч десять миль они там отмотали назад.

— Нравится? — спросил Макейрэн, заставив меня вздрогнуть. Я не слышал, как он подошел ко мне сзади.

— Твоя?

— Купил сегодня.

— Симпатичная машинка, Дуайт.

В нем произошла какая-то перемена. Он выглядел несколько возбужденным и одновременно настороженным.

— Надо бы ее настроить. Ход жестковат.

— Резина новая.

— На всех колесах. Сегодня мне поставили.

— Деньжат после этого не густо осталось, а?

— На первое время хватит. Сегодня я нарушил закон, Фенн. После того, как шины купил, еду себе и вдруг соображаю, что права-то мои давным-давно просрочены. И я только теперь об этом вспомнил. Я поехал, прошел проверку и выдали мне новенькие, все в полном порядке. Мы, законопослушные граждане, должны делать то, что предписывает закон. Нам иначе нельзя.

— Рад, что вспомнил об этом. Как насчет, страховки?

— Я обязан ее иметь?

— С нового года каждый будет обязан.

— Но пока еще этот год. Я буду осторожен.

— Ты был осторожен с момента, как тебя выпустили.

— Я переменился, стал другим человеком. Думал, ты заметил.

— Переменился? Да все я замечаю. Какое ты представление устроил с дочкой этих Перкинсов. Удивляюсь еще, как ты в койку ее не затащил. Ведь дело-то нехитрое. Просто надо было бы внушить, что кроме пользы ей это ничего не принесет. Тебе, видно, пока что неприятностей не хочется. Должно быть, приказали тебе подальше держаться от всяких дешевок.

— Никто ничего мне не приказывает, зятек. Повадки у тебя ищейки полицейской, и пасть ищейки, и нос, как у ищейки, вынюхивает все.

— Мы с тобой, Макейрэн, можем распознать друг друга за четверть мили. Ты знаешь, кто я такой, и я знаю, кто ты.

— Похоже, ты хочешь нарваться, — произнес он.

Я следил за малозаметными переменами, происходившими с ним: прочно на землю поставлены обе ноги, плечи подняты, подбородок опущен. Мне бы надо насторожиться, но в какой-то момент он меня рассмешил. И я открыто расхохотался. Лицо его обрело красноватый оттенок, и стали виднее белые шрамы около бровей.

— Мы что, на школьном дворе? — спросил я. — Разборку затеять вздумал? Ты многих отделать можешь, Макейрэн. Милред, Мег, Дэви Морисса, Кэти Перкинс. Наверное, и меня, да только вряд ли я тебе шанс такой дам. Нет уж. Только сунься — я в миг слетаю за своим специальным и размозжу тебе пулей колено в крошево, а пока ты будешь на землю валиться, челюсть тебе набок сворочу.

— Вшивая ищейка, — тихо вздохнув, произнес он с угрозой.

— Не стану оправдываться, — улыбнулся я и прошел мимо него в дом.

Мег поинтересовалась, отчего я как дурак улыбаюсь. Я ответил, что мы мерились мускулами с ее братцем и выяснили, что таких, как у меня, он не видывал. Еще добавил, что пришел в восторг от машины за две тысячи триста долларов и что мы это еще потом обсудим. Войдя в гостиную, я обнаружил там Лулу, Джуди, Бобби, а на телеэкране — «Трех марионеток». Спустя несколько минут, пока на экране бросались друг в друга тортами, Мег позвала детей ужинать. Для нас это стало новым правилом — кормить детей раньше и отдельно от нас. Так было проще, нежели усаживать одновременно за стол всех пятерых. Это заставляло каждого вести себя натянуто.

Вошел Дуайт и, не взглянув на меня, растянулся на диване. Мы посмотрели вечерние новости и прогноз погоды. После этого начался какой-то боевик. Он, как мне показалось, стал следить за развитием действия, так что я не стал выключать телевизор. Я попытался читать журнал, из тех, что печатают много информации. Не слишком-то я этим интересовался. Не думаю, что новости вообще кого-нибудь интересуют. Хотя, в общем-то, интересоваться новостями следовало бы. Для всех нас, обитателей малых и больших городов, имеют гораздо большее значение какой-нибудь разболевшийся зуб мудрости, увеличение тарифов на воду или трехдневные дожди, чем события в Конго. Возможно, так было всегда. Но сейчас передается столько сообщений, так много людей стараются обрушить на тебя сведения о событиях, которые потрясают мир, и при этом подспудно ощущается вероятность того, что кто-то в одночасье сотрет тебя в порошок — случайно либо умышленно. Если ты находишься в комнате, где восемь или десять человек одновременно рассказывают тебе о каких-то ужасных происшествиях, ты всех перестаешь слушать и начинаешь думать о том, что уже неделю тебе бы надо пойти постричься. Я ловил себя, что, глядя на телеведущих Хантли и Бринкли, я лишь видел их движущиеся губы, но не слышал, что они говорили, как если бы был выключен звук, потом я узнал, что так бывает у многих. Все столько всего тебе говорят, что ты слышишь уже какую-то труху.